БРИГАДИР Жены… они да… может лучше, что померла. Моя вот: значит прихожу поздно… сам знаешь – работай, да работай. Придешь домой, рухнешь на кровать, а она с палкой: "Полюбовницу завел!" А какие тут любовницы? Охо-хо, все кости болят.
ОН
Иди ты… мне работать надо.
(Поворачивается к станку).
Огромный котлован. Наверху в подвесных люльках сидят зрители в арестантской форме. Над ними часовые с автоматами. Внизу сцена. Вокруг "сцены" – чистая публика "партера"
На сцене двое – полуобнаженный молодой мужчина, матрос и пожилой боцман. Сцена представляет собой трюм корабля.
Наверху, в одной из люлек сидят "автор" и "режиссер". На "сцене" разыгрывается спектакль. Сверху на "сцену" спускается трап.
МАТРОС Эй, боцман, надолго нас здесь заперли?
БОЦМАН
Надолго.
(Молчание)
МАТРОС Слушай, а как надолго?
БОЦМАН До скончания.
МАТРОС Это как это – до скончания?
БОЦМАН Пока концы не отдадим.
МАТРОС Эй, эй! Ты не заговаривайся.
БОЦМАН Да пошел ты… Ты думаешь охота кому-то подыхать от холеры.
МАТРОС А… а мы тоже не хотим умирать.
БОЦМАН Ты подцепил холеру – ты и подыхай. Не жди, что откроют, или дадут жратву и воду: вот так в собственной блевотине и загнемся.
МАТРОС Ты что?.. Серьезно?
БОЦМАН Ну и дурак ты! Матрос кидается к трапу и пытается взобраться на него, но у него не хватает сил, тем более, что это веревочная лестница, по которой ослабленный человек не может подняться.
МАТРОС
(Кричит вверх) Эй, вы, там, суки! Выпустите меня отсюда! Я жить хочу!
Зрители смотрят безучастно сверху из люлек. "Партер" равнодушен.
Матрос опять пытается подняться, но падает без сил.
Очнувшись, он набрасывается на боцмана.
МАТРОС (С кулаками) Ты, падла, знал, что нас на смерть сажают. Дал себя в загон отправить, как скотину, сволочь!
БОЦМАН (Отшвыривает его) Заткнись щенок! Если бы мы стали сопротивляться, нас прирезали бы на месте. Им не хотелось брать кровь на душу, вот нас и сбросили сюда. Все знают, что подохнем, а никто не виновен, и вернутся домой со спокойной совестью.
МАТРОС (Плачет) Собака ты! Не хочу, чтобы у них была спокойная совесть, пусть бы они видели меня в страшных снах, а так меня некому вспоминать.
АВТОР (Тихо, режиссеру) У меня такое чувство, что зрителям на все плевать – подумаешь, засадили подыхать двух засранцев в трюм.
РЕЖИССЕР (Автору) Чего вы хотите? Каждый из них обречен умереть здесь, то есть в такой же банке, а в партере плевать хотели на чужую смерть, да еще на сцене.
АВТОР Так что же – в них нет жалости к себе, сочувствия к другим?
РЕЖИССЕР
Да вы меня удивляете! Наоборот, они радуются, что кому-то хуже, чем им.