— Мой «истинный мотив»? — сухо переспросил Данглар, так и не разжав кулак. — Какое вам до этого дело? Не я руковожу отделом, не я тащу всех валять дурака в снегах. Черт…
Адамберг покачал головой. За многие годы Данглар впервые говорил с ним так откровенно. Ладно. Его это не задевало: спасали легкий характер и бесконечная доброта, а по мнению некоторых — тех, кому действовала на нервы невозможность вывести его из себя, — безразличие и толстокожесть.
— Хочу вам напомнить, Данглар, что речь идет об уникальном предложении сотрудничества и об одной из самых эффективных систем. Канадцы на голову впереди всех в этой области. Если откажемся, будем выглядеть полными идиотами.
— Чушь! Не говорите, что вы хотите заставить нас бегать по льду для пользы нашего общего дела.
— Именно так.
Данглар залпом допил вино и уставился на Адамберга, угрожающе выпятив подбородок.
— Что еще, Данглар? — мягко спросил Адамберг.
— Ваш мотив, — буркнул он. — Ваш истинный мотив. Может, расскажете о нем, вместо того чтобы обвинять меня во вредительстве? Может, поговорим лучше о вашем вредительстве?
«Приехали», — подумал Адамберг.
Данглар вскочил, достал из ящика бутылку белого вина и налил себе бокал до краев. Потом сделал круг по комнате. Адамберг, скрестив руки, спокойно ждал первого раската грома. К чему тратить аргументы на пьяного злого Данглара? С опозданием на целый год ярость прорвала плотину.
— Говорите, Данглар, вам явно не терпится.
— Камилла. Камилла в Монреале, и вы это знаете. Только поэтому вы загоняете нас в этот проклятый адский «боинг».
— Вот мы и дошли до сути.
— Именно.
— И вас, капитан, это не касается.
— Нет? — закричал Данглар. — Год назад Камилла улетела, ушла из вашей жизни после очередного чертова фортеля, которые вам так хорошо удаются. Кто хотел снова с ней увидеться? Кто? Вы? Или я?
— Я.
— А кто ее выследил? Нашел, обнаружил? Кто дал вам ее лиссабонский адрес? Вы? Или я?
Адамберг поднялся и закрыл дверь кабинета. Данглар всегда преклонялся перед Камиллой, помогал ей и оберегал, как произведение искусства. Тут уж ничего не поделаешь. И этот пыл защитника входил в резкое противоречие с беспорядочной жизнью Адамберга.
— Вы, — спокойно ответил он.
— Вот именно. Значит, меня это все-таки касается.
— Сбавьте тон, Данглар. Я вас слушаю, так что кричать не нужно.
На сей раз особая интонация Адамберга подействовала. Вибрации голоса комиссара, как активный реагент, обволакивали противника, расслабляли, успокаивали, согревали или вообще отключали. Лейтенант Вуазне, химик по образованию, часто рассуждал об этой загадке в зале Сплетен, но никто не брался сказать, какое именно смягчающее вещество присутствовало в голосе Адамберга. Тимьян? Маточное молочко? Воск? Смесь всего вышеперечисленного?