— Ее имя — Ноэлла Кордель. Не вспомнил?
Адамберг подошел к суперинтенданту:
— Почему тебе так хочется, чтобы мне это что-то говорило?
— Она шесть месяцев жила в Халле. Ты мог с ней встречаться.
— Как и ты. Что она делала в Халле? Вышла замуж за местного жителя? Училась?
— Приехала к своему парню, но вышел облом.
— То есть?
— Любовник ее бросил. Она работала в Оттаве, в баре «Карибу». Тебе это ни о чем не напоминает?
— Никогда там не был. Ты грязно играешь, Орель. Не знаю, что было в том анонимном письме, но ты блефуешь.
— А ты?
— Нет. Завтра я расскажу тебе все, что знаю. То есть все, что может тебе помочь. Но я хотел бы поспать — мы с лейтенантом очень устали.
Сидевшая в углу Ретанкур выглядела вполне бодрой.
— Сначала мы немного поболтаем, — с усмешкой объявил Лалиберте. — Поедем в контору.
— Черт, Орель. Уже три часа ночи.
— Девять утра по местному времени. Я тебя надолго не задержу. Можешь отпустить лейтенанта, если хочешь.
— Нет, — неожиданно сказал Адамберг. — Она останется со мной.
Лалиберте с величественным видом сидел в кресле, инспекторы стояли по правую и левую руку от шефа. Адамберг прекрасно знал, что позу «треугольник» используют для морального давления на допрашиваемого. Он не мог сейчас думать над тем ужасным фактом, что Ноэллу убили в Квебеке ударом вил, нужно было понять, почему Лалиберте ведет себя так, словно уверен в его связи с девушкой. Он ничего не может знать наверняка. Партия трудная, важно каждое слово суперинтенданта. То, что он спал с Ноэллой, не имеет отношения к убийству, значит, пока следует об этом забыть. И быть готовым ко всему, уповая на внутреннюю силу.
— Попроси своих людей сесть, Орель. Я не хуже вас знаю эти приемчики, и мне не нравится то, что происходит. Ты как будто забыл, что я полицейский.
Лалиберте жестом приказал Портленсу и Филиппу-Огюсту отступить. Они достали блокноты.
— Это допрос? — спросил Адамберг, кивнув на инспекторов. — Или беседа коллег?
— Не действуй мне на нервы, Адамберг. Мы записываем для памяти, вот и все.
— Ты тоже не дави мне на психику, Орель. Я на ногах двадцать два часа, и ты это знаешь. Письмо, — добавил он. — Покажи мне это письмо.
— Я сам тебе его прочту, — сказал Лалиберте, открывая толстую зеленую папку. — «Убийство Кордель. Комиссар Ж.-Б. Адамберг, Париж, Уголовный розыск. Задействован лично».
— Грубо. И слишком откровенно, — прокомментировал Адамберг. — Ты поэтому ведешь себя как легавый? Ты позвонил в Париж и сказал, что я нужен тебе по делу, а теперь выясняется, что я под подозрением.
— Заметь — я этого не говорил.