– Игорь.
– А меня Пономарев, Борис, между прочим. Пошли ко мне, там поговорим, и отдохнуть с дороги я тебя устрою.
Они пересекли поляну и свернули на еле приметную тропинку. Шли минут десять.
– Прибыли. Заходи.
Игорь увидел землянку, прямо на ее накате росли березки. Они спустились вниз по обшитым досками ступенькам.
– Подожди, – предупредил Пономарев, – здесь у нас тесновато, я сейчас свет зажгу.
Над потолком вспыхнула автомобильная фара.
– Для тебя, столичного гостя, иллюминация. Вы-то, наверное, в Москве думаете, что мы, как кроты, в щелях сидим. А у нас, видишь, электричество.
Игорь огляделся. Землянка была довольно просторной: две койки, стол посередине, сейф в углу, на стене портреты Ленина, Сталина и Дзержинского, под ними висели автоматы.
Игорь присел к столу, расстегнул полевую сумку, достал фотокарточки и бланки протокола.
– Та-ак, – протянул Пономарев, – я смотрю, дело серьезное. Значит, по всей форме допрашивать будут.
Он сел напротив. И только теперь Муравьев смог как следует разглядеть его. Скуластое лицо с крепким носом, белобрысая челка, спадающая на брови.
– Я являюсь оперативным уполномоченным одного из отделений Московского уголовного розыска, – сказал Игорь и достал из кармана удостоверение.
Пономарев взял его, внимательно поглядел и протянул обратно.
– Слушаю вас.
Голос его стал строгим, официальным.
– Товарищ Пономарев, Борис Алексеевич, я обязан допросить вас в качестве свидетеля и предъявить вам для опознания следующие фотографии.
Муравьев разложил на столе три фотокарточки, на одной из которых под номером два был изображен тот, кто проходил по делу под фамилией Шантрель.
Пономарев аккуратно, один за другим, брал снимки и очень внимательно рассматривал их, близко поднося к свету.
«Неужели не узнает, – подумал с тревогой Игорь. – Ну узнай его, узнай, пожалуйста».
– Пиши. – Пономарев положил карточки на стол. Глаза его смотрели так же спокойно, в лице ничего не дрогнуло.
«Мимо», – похолодел внутренне Муравьев. И пока он заполнял официальные данные, на душе у него было скверно. Пономарев же ровным, бесстрастным голосом диктовал:
– На фотографии под номером два мной опознан…
Он посмотрел на Игоря, чуть заметно усмехнулся краешком рта:
– Ну что ты на меня уставился? Пиши. Итак, мной опознан особо опасный преступник Генрих Карлович Гоппе, 1899 года рождения, уроженец Харьковской области, из немецких колонистов. Социальное положение – сын крупного землевладельца. В 1925 году вступил в открытую борьбу с советской властью. Находился в банде Смурого, после ее ликвидации из нескольких ушедших бандитов организовал группу, которая совершала вооруженные налеты на ювелирные мастерские в Харькове, Одессе, Киеве. Дважды судим. Последний раз, в 1940 году, приговорен заочно к смертной казни. Из-под стражи бежал. Так… Что еще?.. Да, фамилию немецкую Гоппе изменил в 1930 году. Стал Гоппа Геннадий Кузьмич. Впрочем, фамилий у него было много. В наркомате его дело есть, там и поглядите. Все, что ли?