Из ворон в страусы и обратно (Яковлева) - страница 2

В окружении поселковой босоногой ребятни от дома к перекрестку, потрясая кулаками, неслась Федоровна – бабушкина соседка. В овражке рядом с дорогой кувыркались два тела. По некоторым признакам (ярко-голубой гавайке) это был Колька Лычкин. Его соперником мог быть только придурочный сынок Федоровны Славка Худяков – прилипала и зануда.

– Ведьма бесстыжая, – приметив над забором панаму Неонилы, завопила Федоровна, – любуешься на дела рук своих? Стравила парней и радуешься? Тьфу! Что они только в тебе нашли? Соплей перешибешь, ни кожи ни рожи.

– Сама ведьма, – буркнула Нила и спрыгнула с поперечины. Упрек она пропустила мимо ушей, а вот замечание о коже Нилку больно ранило.

Бледная, с переходом в зелень, кожа была ее крестом, ее непреходящим кошмаром.

…Проторчав на огороде час, Нилка с пристрастием оглядела себя: организм категорически не желал приобретать шоколадный оттенок.

Солнечный свет отражался от худосочного тельца, а так хотелось быть похожей на сексапильную Уитни Хьюстон времен «Телохранителя» – любимого бабушкиного фильма.

– Неонила! – Голос бабушки вывел Неонилу из мрачной созерцательности. – Быстро обедать!

Обед – еще один ужасный ужас, непреходящий кошмар, пытка с пристрастием.

Нила метнулась в дом, прошмыгнула в спальню за шортами и майкой и была поймана с поличным.

– Куда это ты намылилась? – медовым голосом поинтересовалась бабуля, появляясь в дверях.

– Обедать, – не моргнув глазом соврала Нилка и почувствовала, как кровь медленно приливает к лицу. Под светлой кожей она поднялась до корней волос и не оставила ни единого шанса – вот так всегда. Собственная кожа свидетельствовала против Нилки и выдавала с головой.

Бабушка – святая душа – сделала вид, что не видит состояния внучки.

– Знаю я тебя, – погрозила она пальцем, – удрать хотела. Не выйдет. Пока не поешь – никуда не пущу.

– Ба! – Нилка приготовилась к затяжной позиционной войне. – Я есть не буду. Не хочу.

– Как это не буду? Как это не хочу? А кому я готовила? – Это был последний аргумент. После этого бабушка обычно резко меняла стиль правления – либеральную демократию на военную хунту.

– Я не хочу есть! Ты меня раскормишь! Ты хочешь, чтобы я такой, как ты, стала?

– Тебе до меня, как до Киева раком, – отрезала Катерина Мироновна, – марш за стол. И не надейся, что я, как твои родители, забуду тебя покормить. Борщ съешь – и за учебники.

– Ненавижу борщ! – с чувством произнесла Нила и передернула плечами. – Ненавижу есть!

– Ноги протянешь, – припугнула Катерина Мироновна, приобняв внучку.

– Не протяну! Мне нельзя поправляться, – пошла на хитрость Нила, – может, я хочу манекенщицей стать.