Когда Элвин достиг одиннадцатилетия я, ещё не представляя своих дальнейших действий, собрал всех и объявил о завершении эксперимента.
- Мы достигли столь многого, что можем теперь официально представить миру плод нашего труда.
Я видел по их глазам, что они совсем ошарашены, но вполне меня поддерживают. «Нужные люди», ещё помнившие обхаживания Марлен, были вполне довольны как результатами, так и окончанием дорогостоящего финансирования.
Два дня ушли на подготовку, ещё неделя давалась на адаптацию Элвина к новому для него окружению – а то не дай бог, он выкинет что-то перед журналистами. Мальчик должен был стать сенсацией, а не провалом. Более-менее образованный, здоровый, симпатичный ребёнок никогда не соприкасавшийся с человеком.
И всё же он стал провалом, хотя широкая общественность так ничего и не узнала.
В тот день нас собралось пятеро – я, Шарлотта, Юджин, доктор Шоу и профессор Флиндерс. Могло быть в несколько раз больше, но все решили не пугать Элвина большим количеством людей. Потом они говорили, что сразу заметили мою подавленность, подверженность навязчивой идее и дезориентацию. Чушь. Я был нервозен и чувствовал тревогу, но на фоне всеобщей возбуждённости никак не выделялся.
И даже за секунду до открытия двери не подозревал о том, что сделаю через пару часов.
Элвин вышел неторопливо, шагая тяжело, но уверенно – как грузный мужчина в возрасте. На нём были только носки, трусы и джемпер – обувь и штаны не признавались в принципе. Длинноволосый, с блестящим от жира и пота лицом и с грязью под ногтями. Он остановился – плавно, не как от ошеломления или неуверенности, и сказал:
- Здравствуйте.
Это явно произвело впечатление на нашу группу – напряжение спало, люди заулыбались и занялись делом.
Шарлотта старалась держаться просто благожелательно, но периодически срывалась на сюсюканье и говорила с ним как с умственно отсталым малышом.
Юджин забыл все приготовленные речи и бегал с места на место надеясь, что на него не обратят внимание.
Доктор Шоу провёл беглый осмотр и дал заключение об удовлетворительном состоянии здоровья.
Профессор Флиндерс тихо стоял в углу и мечтал о той небольшой части лавров, которая перепадёт на его долю.
А Элвин, позволяя передавать себя с рук на руки как тряпичная кукла, оценивающе смотрел на нас.
И вот под действием этого взгляда я решился избавиться от Элвина.
Нет, не убить. Мне было неописуемо страшно даже прикоснуться к нему или находиться рядом. Но ещё ужасней была мысль о всех тех минутах, часах и днях, когда я буду неотрывно связан с ним – в газетных статьях и истории, перед глазами коллег. Он будет рядом – имеющий облик человека, но с невозможной для человека сутью. Это создание никогда не причинит мне зла, так как живёт по другим законам, и даже сам факт его существования можно перенести – но никак не близость.