За это время Турс успел завести часы, поковырялся в них, что-то подергал, прижал где надо, и часы начали бить, хотя и неохотно, со стоном, но все же достаточно звонко. Покупателей это развлекало больше, чем визгливые крики Битиене. Оценщик начал расхваливать. Не часы, а чудо! Когда заведешь — идут, кончится завод — сами остановятся, прямо как хорошо выезженная лошадь. Вот так их можно потрясти, и вот этак повернуть — им все нипочем, нутро живучее — как у зверя!
Турс говорил немного и не так быстро, как Пурагайль, но каждое слово было к месту, маленский говор был грубоват для ушей дивайцев, но хлесток. Покупатели сразу почувствовали, что не зря пришли, на скуку здесь жаловаться не придется.
У оценщика — своя сноровка, он предлагал вещи не по порядку, а как попало — вперемешку. За часами вдруг последовали лошадиные кормушки. Этот языкастый ловкач сумел объяснить, почему он так поступает и что общего между такими, казалось бы, различными предметами. Из его пояснений выходило, что зубчатая борона Осиса в самом тесном родстве с льночесалкой Осиене, — и покупатель бороны едва удержался, чтобы не купить совсем ненужную ему чесалку. Главное искусство оценщика заключается в том, чтобы определить, какая вещь вызывает больший спрос, и тогда можно до последнего предела медлить с заключительным ударом молотка, хотя бы в десятый раз принимаясь считать до трех, убеждая не опаздывать, чтобы потом не каяться. Оценщик не должен дорожить ни временем, ни собственным горлом — ведь каждый выторгованный пятак ценен для разорившегося владельца. Турс сбросил шапку, затем и пиджак, его низкий широкий лоб покрылся испариной; солнце пригревало порядочно, но этот пот — больше от усердия, с каким он исполнял свои обязанности.
Пришли на торги престарелые хозяин и хозяйка Озолиней, они держались в сторонке от семьи Бите. Конечно, жаль, что разоряется такой хороший человек, как Осис, но чужая беда приносит и им некоторую пользу: если бы Бите не купил Яунбривини, то неизвестно, сколько времени пришлось бы терпеть соседство шумной воровской семейки в домишке Лауски. Вчуже неприятно было смотреть, как эта тройка, стоявшая тесно в ряд, алчными, завистливыми глазами провожает каждую проданную вещь, будто и она им нужна, будто все это — их собственность, которую сегодня развезут, растащат по всей волости.
Земитиене из Крастов с отчаянием удерживала своего мужа от участия в торгах. Когда Земит бывал навеселе, им овладевала страсть все покупать — чистая дурь, как говаривала Земитиене. Он уже выторговал себе корыто для поросенка, совсем ненужное в его хозяйстве, а теперь порывался оставить за собой острый топор Осиса, хотя дома у него было два. Какой-то умник все время громко хулил телегу Осиса, чтобы отвадить других покупателей, а сын этого хитреца стоял в сторонке и ждал, когда можно будет взять вещь за бесценок. На торгах ведь каждый старается как бы купить подешевле.