Лампа, висевшая над столом, обернута марлей. По ней ползала муха. Госпожа Фрелих неоднократно бросала на нее испепеляющие взгляды. Зажужжав, насекомое перелетело на картину с библейским изречением. Хозяйка быстро вскочила, вытащила из-за буфета хлопушку, сделанную из подошвы старой калоши, прикрепленной к деревянной палочке, и так шлепнула по картине, что казалось, серебряные буквы прилипнут к стене.
— Ага! — злорадно воскликнула охотница. — Попалась, отвратительная тварь! Сколько ни следи — какая-нибудь да залетит. В деревне их, должно быть, тоже немало?
— Мм… — кивнул Калвиц, едва не захлебнувшись супом. — И у нас хватает.
И тайком подмигнул Андру. Калвиц держался непринужденно и весело. Хлебал, не отрываясь, пока тарелка не опустела. По второй здесь никому не наливали. Хозяйка осведомилась, понравился ли суп.
— Просто объедение! — похвалил Калвиц. — Как это вы такой сварили?
Мамаша Фрелих засияла, как солнышко. На ней — черная блестящая кофта в желтых цветах, рукава широкие, кисть правой руки обвивал массивный золотой обруч, при разговоре ее двойной подбородок волнообразно колыхался. В молодости мадам, вероятно, была красивее и осанистее, чем дочь. Она явно наслаждалась сознанием того, что владеет еще этим старым, хотя и немного потускневшим браслетом. Хозяйка здесь она, это все должны принять к сведению.
Суп — да, это ее специальность. И еще кофе. Половина Агенскална приходит к ней за рецептами. Покойный Фрелих болел желудком, но благодаря хорошей кухне прожил до пятидесяти лет. Кофе она брала у Менцендорфа, только у Менцендорфа. У Керковиуса — уже не то. «Яву» и «Кубу» она не признает — слишком пряные и без настоящего запаха. Только «Меланж»! Это ее марка уже сорок лет.
Андр ел и слушал. Нельзя сказать, чтобы она нарочно коверкала слова на немецкий лад, но все-таки в ее речи было больше, чем картофелин в этом супе, различных «цангов», «ривбротов», «клопфернов» и прочих непонятных вещей. Внимательно вслушиваться не было времени — занимала еда.
Шморбратеп оказался тушеной говядиной, только и всего. Соус был подан в странной посудинке, которая называлась соусником. Наливая из него, Андр уронил большую каплю на крахмальную скатерть… Это было как удар кулаком по лбу. У Андра зазвенело в ушах, он покраснел до корней волос, испуганные глаза метались кругом. К счастью, никто не заметил. Только Анна едва заметно махнула рукой: пустяк, мол, не стоит волноваться. «Конечно, для нее это пустяк. Но что скажет мамаша Фрелих, если она за каждой мухой бегает с хлопушкой и даже до булавки не позволяет дотронуться?..» Андр закрыл страшное пятно тарелкой. Но разве это спасет? Все равно потом обнаружится. Тяжелые переживания испортили аппетит, невкусным был химмельшпайзе, оказавшийся густым киселем, который ели с молоком.