— Выходит, почти так же, как и в деревне, — пробурчал, нахмурившись, Андр. — Ригу я представлял иной.
— Как и я в свое время! — подхватил Андрей. — Не так скоро можно узнать, что здесь происходит. Почти как в деревне, говоришь? Нет, братец, здесь жизнь куда сложнее, весь механизм куда тоньше. И разница между обеими половинами еще резче — точно стеной разгорожены. Помнишь старого Ванага в Бривинях? «Нищие!» — любил он крикнуть, когда на него нападала спесь. Но все же на большаке никогда не проезжал мимо такого нищего, чтобы не приостановиться и не предложить его подвезти. Может быть, из той же гордости, но все же приглашал. А сравнить его с нашим директором Гермингхауза, когда он зимой в окованных серебром санях проносится по Дюнамюндской улице! Выгнутые оглобли покрыты сеткой с бахромой, чтобы английский рысак не бросал снежные комья на полость из медвежьей шкуры. И вот, представь, что у Ранкской дамбы ему попадается навстречу человек, о котором ты рассказывал, — в старых калошах, перевязанных бечевками. И вдруг он приказывает кучеру остановиться и говорит: «Эй, слушай, старина! Твои туфли не очень-то удобны. Становись-ка на полозья за моей спиной, подвезу тебя до Каменной улицы…» Думаешь — его не приняли бы за сумасшедшего? Ручаюсь, родственники посадили бы его в Ротенбургский сумасшедший дом!
Он смеялся от души. Андр нахмурился, не понимая, в чем тут шутка. Тогда Андрей хлопнул его по плечу.
— Не хмурься. Ты еще совсем зеленый, но это не надолго. Город учит быстрее, чем твой Пукит в Дивайской школе. Только не надо вешать носа и скулить, а то можно дойти до того, что захочется кинуться вниз головой в Зундский ров или начать готовить бомбы, как Карл Мулдынь.
Вспомнив Карла Мулдыня, он снова рассмеялся. Сегодня Андрей казался Андру необычайно легкомысленным, а потому он насупился еще больше. Когда Андрей снял шляпу и вытер вспотевший лоб, Андр тоже снял свой картуз и пощупал корку на голове.
А, значит, вы были у Ренца! — воскликнул Андрей. — То-то я смотрю, что у твоего отца усы торчат вверх, как у приказчика из бакалейной лавки. Я туда не хожу, — прилипнут, как чума, с этими помадами — никак не отвяжешься.
Он запустил пальцы в прическу Андра и растрепал ее. Потом принес полотенце, смочив его конец в теплой воде, и велел основательно протереть голову. Действительно, голове сразу стало легче.
Но чувство облегчения исчезло, как только госпожа Фрелих позвала обедать и усадила всех за стол. Андр не успел спросить Анну, что за кушанье этот химмельшпайзе и как его едят. Все в комнате уже само по себе внушало некоторое почтение. Потолок, правда, был низкий и стены неровные, но зато на желтых обоях сияли золотые разводы, вверху — широкая кайма с золотыми цветами. На стенах — две картины с изображением упитанных крылатых ангелочков, на одной серебряными буквами выведен стишок из Библии по-латышски, на другой — по-немецки. По углам комнаты расставлены мягкие кресла в белых чехлах, к спинкам прислонены вышитые подушечки — дурным надо быть, чтобы осмелиться сесть. Из спальной через открытую дверь слепила глаза белизной кровать, накрытая обшитым кружевами покрывалом, свисавшим до самого пола, с четырьмя пышными подушками в изголовье. Андр покосился на вторую кровать, но на ной такой горы подушек не было — значит, тут можно спать. На полу спальни разостлана шкура белого медведя с куцым хвостом и широкими лапами. В столовой стоял старинный буфет из орехового дерева, на верхней полке — великолепная ваза для фруктов, графин с граненым стеклянным шаром вместо пробки и коробка из-под конфет с розовой гофрированной каймой, поставленная на ребро, чтобы лучше была видна дама с неприлично обнаженной грудью. Выступ буфета покрыт вышитым полотенцем — Андр услышал, что оно называется лейфером. На нем расставлены различные безделушки: забавно малюсенькая, сплетенная из позолоченного лыка корзиночка с искусственными фиалками из ярко-синей материи, желтый фарфоровый слоник со вздернутым хоботком, морская раковина. Чудесную булавку для шляп, украшенную стеклянными бусинками и обычно хранившуюся в морской раковине, кто-то трогал и положил косо. Госпожа Фрелих, явно сердясь, встала и поправила булавку. «Никакого порядка в доме из-за этой девчонки, все перевернуто вверх дном! Хочешь или не хочешь — придется нанять прислугу…» Мать и дочь обменялись не особенно дружелюбными взглядами. Дальнейшие объяснения отложили до того времени, когда не будет посторонних.