— Влад, да ты что! Да мы этого твоего Анатольевича возьмем, прижмем к стене, дадим пару раз в морду, так он нам сам все на бумаге напишет и подпись поставит!
Влад опять усмехнулся, молча отпил пива и только опустив руку с кружкой сказал:
— То есть ты предлагаешь действовать тем же методом, который десять минут назад так осуждал?
— Да при чем здесь осуждение?!
— Действительно, ни при чем. Но ты представь: попугал я Анатольевича, он свое признание, даже письменное, дал, но потом не только к Хозяину, а еще и в милицию сходит: мне угрожали, меня били-истязали, признания добивались, вот он, этот негодяй, — меня и посадят. Нет, Михаил, все карты на его стороне, он действительно все варианты просчитал, в том числе и этот. Вот придем к тебе я и еще какой-нибудь крендель с улицы и начнем один и тот же случай, будто виденный нами, описывать по-разному — ты кому скорее поверишь — мне или ему?
— Тебе, но не только потому, что ты мой друг, но и потому, что знаю тебя как честного и порядочного человека.
— Правильно. А у Хозяина тоже ни единожды не было повода усомниться в положительных качествах своего управляющего. Так что скажет он мне: «Ах ты, такой-сякой, мало того, что ты деньги у меня увел, ты еще и на моих личных знакомых, полностью мне преданных, клевещешь!»
Михаил задумчиво водил донышком уже пустой кружки по поверхности стола, потом произнес:
— Это же как называется: нет пророка в своем отечестве?
— Очевидно, по-другому: нет в жизни счастья. Я как спортсмен, пробежавший марафонскую дистанцию и разорвавший финишную ленточку первым, — весь путь я мечтал о медалях и цветах, а вместо этого за финишем оказалась большая выгребная яма, в дно которой головой я и встрял.
— Нет, Влад, давай еще подумаем — неужели ничего нельзя сделать?
— В обсужденные нами варианты не попал лишь один — намылить веревку и повеситься. Но я этого делать не буду — хотя бы ради людей, которых я люблю. Пусть они долго не увидят меня, быть может вообще никогда, но зато они будут знать, что я живой и здоровый. Боже, но до чего же жизнь — говно! Понимаешь, Миш, все, чем я жил до сегодняшнего дня, — коту под хвост и еще глубже. Раньше, оценивая свои ощущения, я мог сказать: вот я валяюсь, нежусь среди цветов и густой травы на широком лугу, обнимая красавицу с упругой грудью и плоским животом, над собой я вижу голубое небо и яркое солнце в нем, невдалеке поет соловей, сейчас же — все, я лежу в грязной канаве с тяжелого похмелья, небо заволокли грязно-свинцовые тучи, идет нудный мелкий дождь, у меня вывихнута нога, и я не могу подняться. Раньше я мчался на «мерседесе» по широкому проспекту, ныне же передвигаюсь в инвалидной коляске по узкой улочке. Короче, чувствую я, что всему тому, что было до сегодняшнего дня, — конец, а завтра меня ждет одна пустота.