— Вовсе нет. Разве ты не жалеешь о потраченном времени, которое мы могли бы провести вместе?
— О боже, Сара, да. Каждую минуту.
Как-то раз вечером Сара вышла из душа и увидела, что Дэниел лежит на кровати и рассматривает журнал. От двери она разглядела крупный заголовок «Подготовьте тело к пляжу!» и фотографию на всю страницу: крупный план девичьего паха, едва прикрытого прозрачными белыми стрингами, демонстрирующего результат «полной» восковой эпиляции. Дэниел не заметил, что Сара вошла, что она может увидеть его сузившиеся глаза и приоткрытый рот. Она беззвучно попятилась из комнаты, задумавшись, не те ли чувства испытывала его жена, когда поймала его с фотографиями Сары: возмущение его желанием гладкой молодой плоти и отвращение к себе за то, что она не могла дать ему то, в чем он нуждался.
На следующий день Сара поехала в сиднейский салон, упомянутый в статье, и не чувствовала ничего, кроме решимости, когда разделась, и мужчина по имени Ники размазал горячий воск по всему ее телу.
Вернувшись в квартиру, Сара разделась и встала перед большим зеркалом. Она себя не узнала. Дело было не только в отсутствии волос; сказались месяцы безвыходного пребывания в квартире, почти без еды и без сна. Почти нет грудей, нет бедер и ягодиц. Без женственных изгибов и волос она была похожа на новорожденного ребенка или инопланетянина. Одна голубоватая кожа и слишком большие глаза. Она попыталась увидеть себя глазами Дэниела, попыталась определить, что в этой пустоте привлекало его. Она думала, что выглядит уродливо и ненормально. Она не понимала, что заставляет его хотеть этого.
В ту ночь она получила ответ. Дэниел обезумел. Он сказал, что она представляет себя как вызов его чувству приличия и самоконтролю; что такое приготовление своего тела — признак шлюхи, и значит, именно такого обращения она ожидает; что, принимая позу подростка, она просила его стать ей отцом, властвовать над ней, наказывать ее; что она предлагает себя как чистый холст и не должна удивляться, если он захочет оставить на нем отметины; что ее неестественная гладкость спровоцирует неестественное насилие; что жестоко с ее стороны провоцировать его на действия, о которых он потом пожалеет; что она достойна презрения, так манипулируя его желаниями; что она гениально умеет догадываться о том, что ему нужно, без слов; что ее чуткость и великодушие пристыдили его; что она чудесна, божественна, невозможно совершенна и что его любовь к ней невозможно описать.
На следующее утро она едва могла двигаться, но все же заставила себя дотащиться до зеркала и встала перед ним, улыбаясь себе, хотя лицо ее болело так же, как все остальное. Вчера она была арктическим пейзажем: ледяная пустота, ничто. Дэниел вызвал ее к жизни. Зубами и ногтями, ремнями и пряжками, спичками и стеклом он придал ей текстуру и цвет. Его тьма, самое худшее в нем было написано на ней. Она была довольна, что он так ее пометил.