Добрались мы и до снимков красавиц. Фотография красавицы Лили. Редко можно видеть такую совершенную красоту. Безупречно правильные черты лица с необыкновенно большими темно–фиолетовыми глазами. Она была его возлюбленной какое‑то время. Я спросила:
— Откуда она у тебя появилась? Я только помню, как я пришла домой к нам в квартиру на Гражданке, вошла в большую комнату и увидела неописуемую красавицу, сидевшую у окна. Вы с Яшей разговаривали, а она молча сидела, нет, она не сидела, она находилась в пространстве, положив ногу на ногу. Я замерла, потрясённая такой неземной красотой. Эта была одна из совершенных женских красавиц, которую я живьём встретила впервые. Я не говорю о всех хорошеньких миловидных, просто красивых, я говорю о совершенной, первозданной красоте. Я навсегда запомнила её лицо жемчужно–матового цвета, выписанную шею, руки. Видишь, мы даже сохранили её фотографию, хотя я её совсем не знала. Ты быстро тогда уехал в Америку, я только мельком видела её на твоих проводах и больше никогда не встречала. Такого же совершенства красоту мы с Яшей ещё раз встретили в Италии, увидев возлюбленную продюсера Кристальди, которая была эфиопского происхождения, шоколадная красавица с именем Нура. Но больше мне не припоминается такого сильного потрясения совершенной женской красотой, как тогда Лилиной. Что с ней?
— Я встретил её в Самарканде, где снимал документальный фильм об изразцах и рисунках мечетей Шах–Зинда, она шла по площади Регистан около раззолоченной арки и была одета в синее–небесное платье, цвет которого оттенял белый нежный цвет её кожи, сверкали плечи, темные волосы вились локонами и были подвязаны серебристо–прозрачным жгутом. Я остановился и разинул рот. Она оглянулась. Я крикнул: «Околдован! Какая красавица! Благоговею!» — На его лице промелькнула милая, лукавая улыбка, какой дано не было у него видно.
— Как долго ты ей благоговейно поклонялся?!
— Я не могу долго отдаваться чувству к одной женщине. Я не могу забыть обо всех других, мне хочется быть со всеми. Моя семья — это все… женщины, мне хочется, чтобы они мне все служили. Чем больше глаз вокруг, тем больше можно в них купаться.
— Но хоть какую‑нибудь из всех твоих многочисленных женщин ты любил? — спросила я просто так, прекрасно зная, что никогда он никого не любил. Я писала ему несколько раз письма на эту тему, и только вчера мне попались копии моих писем к нему, тоже лежащие в этой папке.
— Я слишком хорошо их знаю. Любовная тоска — от недостаточного знания.
— Знаешь, знаешь, но понимаешь ли?