Наверно, потом в суд на родителей подаст за детские обиды.
— Дашу нужно отвозить домой, иначе она тоже разбушуется, как этот мальчишка, — сказала Дашина мама.
— А я пойду домой пешком, — сказала я.
Ряженные заполняли все улицы. Маски в штанах, блузах, закутанные в покрывала, с наклеенными кривыми носами, со скошенными ртами, в разноцветных париках прикрывающих головы, чудища, черти, кикиморы, ведьмы, уроды с бумажными хвостами и развевающимися волосами неслись, будто по каким‑то делам.
Всё светилось, горело, крутилось. Куда‑то спешили, торопились, кричали, бежали и большие, и маленькие чудовища. В воздухе разносился хохот, триканье. Уже и не только дети, а здоровенные парни и девки стучались в дома. Вот–вот появятся и настоящие привидения. Чего только не приходит на ум! Оглянусь: с одной стороны жужжат в уши какие‑то трещотки, с двух других — прыгают и скачут. Кто‑то обрызгал лицо водой из пистолета. И куда ни взгляну, всё кажется… Несметное множество чудовищ… Мерещатся. Здесь что‑нибудь да не так! Не может быть, чтобы были одни чудища!? Вон и Белоснежка, и Красная Шапочка, и возник возле меня ангел с нейлоновыми крыльями: «Три–тики! Давай, а то врежу!» — произнёс воздушный ангел.
Заметив, что я давно взбираюсь на гору, чтобы не стоять на дороге, я остановилась… и передо мной в вечернем освещении предстал вид на весь Бостон. Ни домов, ни улиц, ни церквей, ни Гарвардских башен уже нельзя было различить в светящейся массе огней. Группами и поодиночке свет от ламп, горящих в домах и на улицах, отражался и преломлялся в воздухе, образуя мерцающие огни, переливающиеся, как брильянты, рассыпанные на чёрной фольге. Среди огней возносились освещённые рекламы, как квадратные и треугольные пространства других миров. Ближе к океану, с левой стороны, в небеса поднималась арка из огненных точечных звёздочек моста, перекинутого через залив. И во всю длину посредине всей картины мчались огни машин, едущих друг за другом по окружности фривея, и, сливаясь в одну яркую колеблющуюся полосу, исчезали по краям в темноте. Хоровод огней, едущих по кругу. «Нет, не думай, что жизнь — это замкнутый круг небылиц…». Замкнутый круг… от нежного лепета ребёнка до исчезновения в темноте.
Мимо пробежал шут с бубенчиками. А я забыла свою маску. Я осталась без маски. Где мои маски? Где мои триста масок?
Найдя свою весёлую маску, я открыла дверь в мой дом.
Наши домашние чудовища вернулись радостновозбуждённые. И не скинув с себя халловинных одеяний, они сразу вывалили всё содержимое мешков на большой столовый стол и принялись рассматривать подаяния людей, откупающихся от нечистой силы. Весь стол покрылся дарами, как скатерть–самобранка. Поверхность стола была зеркальная, и каждая конфетка отражалась в зеркале, создавая впечатление, что стол завален тысячами конфет. Сколько они набрали конфет! Тут были и дорогие в красивых обёртках, и дешёвые голые конфетки, и шоколадки, печенья, пряники, монетки, тянучки. Каждая из конфеток как будто имела какой — то особенный смысл. Или мне так показалось? Дети притихли, настроение их сменилось, милое, чистое удовольствие прошло, вид у них стал задумчивый, они сбросили с себя карнавальные одежды и ещё с остатками разрисовок на лицах разошлись по своим комнатам. Праздник прошёл. Интересно, когда они покинут мир фантазий, какие маски им понадобятся на карнавале более крупного стиля? Может быть, они будут свободнее и откровеннее и в злом, и в хорошем? Может быть, они никогда не наденут те маски, в которые я вынуждена была рядиться? А может… Их круг жизни былей и небылиц только начинается.