– Что тут происходит? – повторил Руденко. Брат Зины смерил его недобрым взглядом.
– Кто этот урод? Твой друг? Только он тебя не спасет.
– Вызвать охрану? – поинтересовался Валерий.
Парень сплюнул:
– Пошли вы оба к черту. А тебя, красавчик, я предупредил. Если за неделю не сделаешь по-моему, готовься стать таким же уродом, как твой приятель, даже еще страшнее. Ни один театр не возьмет тебя даже на роль Бабы-яги, – он дернул плечом, круто развернулся и зашагал по улице.
– Неприятности? – спросил Руденко.
Роман потер болевшее место на плече.
– Один ненормальный. Понимаешь, у меня была интрижка с его сестрой. Просто интрижка – и ничего более. Все произошло по взаимному согласию. Я не обещал повести ее под венец. А теперь он требует именно этого. – Бучумов нажал кнопку брелока, поставил машину на сигнализацию. – Но не думай об этом. Я сам решу свои проблемы. Он, негодяй, и тебя оскорбил. Тебе неприятно?
Валерий усмехнулся:
– Представь себе, нет. Я привык. Правда, моя внешность сломала мне жизнь. Ведь, согласись, я талантливее многих наших актеров.
Роман кивнул, причем вполне искренне. Он действительно считал Валерия прекрасным актером, которому не давали роли из-за его внешности.
– А что у тебя с лицом? – поинтересовался Роман.
Руденко махнул рукой:
– Глупо, но все произошло из-за любви моей мамы ко мне. В двенадцать лет одолели огромные прыщи, и мать повела меня к косметологу. Раньше было не то что сейчас. Хорошие специалисты попадались редко. Лучше бы эти прыщи не трогали. А косметолог за плату, разумеется, попыталась меня от них избавить. Вот и получил я благодаря ей лицо, изъеденное оспой.
Они медленно поднимались по ступенькам в здание театра, считавшегося одним из самых красивых зданий города, возведенных по проекту французского архитектора. Это здание было исполнено в стиле барокко. Над фасадом водрузили скульптурную группу, изображавшую музу Мельпомену, сидевшую в колеснице, запряженной четырьмя пантерами. По фронту театра установили бюсты классиков литературы и музыки. А уж внутреннее убранство радовало глаз самого придирчивого зрителя. Зрительный зал украсили лепным орнаментом с тонкой позолотой. Купола, колонны, арки, скульптуры и подсвечники прекрасно гармонировали друг с другом. Сиденья и ложи обили бордовым бархатом. Зеркала оправили в позолоту. Подняв голову, зритель застывал от восторга при виде расписного потолка. И, как главная достопримечательность, зал освещала огромная хрустальная люстра, украшенная множеством ажурных деталей.
– Все-таки наш театр – один из самых красивых, – Роман постепенно приходил в себя после неприятной сцены. Его щеки начинали розоветь. Валерий кивнул: