– Да, очень красиво. Я всегда гордился тем, что здесь работаю, несмотря на роли, которые мне давали.
– Привет, ребята, – к ним подскочила костюмер Лариса, юркая маленькая блондинка лет сорока со вздернутым носом. Поздоровавшись с обоими актерами, она едва посмотрела на Руденко и обратилась к Бучумову:
– Ну, что, Роман, вы довольны костюмом? У вас нет жалоб или пожеланий?
Красавчик расплылся в улыбке:
– Разумеется, доволен, – ответил он.
Она зарделась:
– Очень приятно слышать. Знаете, похвала…
– Да, знаю, – отмахнулся Бучумов. – Нам нужно в гримерку.
– Да, конечно, – кивнула женщина. – А потом мы начнем с вами работу.
– Несомненно.
Глядя на них, Валерий усмехнулся.
– Ты знаешь, что ты первый, перед кем она так распинается. Обычно к ней на кривой козе не подъедешь.
Роман пожал плечами:
– Ну и черт с ней. Кстати, это ее работа, и не моя вина, что до меня вы не ставили ее на место.
Они зашли в небольшую гримерную, и гример, женщина неопределенного возраста, сама очень искусно загримированная, принялась колдовать над ними. Когда она закончила, принеслась костюмерша Лариса и придирчиво осмотрела актеров, разумеется, больше сосредоточившись на Романе:
– По-моему, все отлично.
– По-нашему, тоже, – Бучумов посмотрел на огромные настенные часы. – Кажется, нам скоро выходить на сцену. – Если вам не трудно, Лариса, оставьте нас с приятелем наедине. Нам нужно сосредоточиться перед выходом.
Ларису бесцеремонно выпроваживали, однако она не обиделась:
– Ладно, раз так, я вас оставлю. Успеха, ребята.
Когда она ушла, Валерий повернулся к Бучумову и произнес:
– Я еще раз хочу сказать тебе спасибо.
– Опять? – изумился тот. – Сколько можно?
– Я готов повторять тебе это снова и снова. – Руденко уставился на свое отражение в большом зеркале. – Благодаря тебе я наконец-то получил нормальную роль. Хотя ты и сам говорил: мол, я талантливее некоторых ведущих актеров нашего театра, а ведь мне даже театрального образования не удалось получить. И все из-за проклятого лица. Учась в десятом классе, я посещал театральную школу, и педагог, известная актриса Пономарева, ну, которую потом убили, все время твердила мне: «Вы очень талантливый мальчик. Правда, внешность может сыграть с вами неприятную штуку, но вы все равно идите к цели». И я шел, однако все бесполезно. Ни в одно театральное училище меня не приняли.
Роман уставился на коллегу:
– Как же ты попал в театр?
– У моей матери здесь работала подруга художником-декоратором. Она и устроила меня сюда, – он горько хмыкнул. – Представляешь, какие мне давали роли? Ну, какие у нас называют «кушать подано». Ох, это было большое унижение. И только ты первый раз за всю мою жизнь пробил мне нормальную роль. Почти главную. И я не устану благодарить тебя.