Питерс отвечал медленно, с трудом подбирая слова.
— Вы же знаете, что клетка — самое безопасное место.
— Но ведь Томас мечтает вырваться отсюда любой ценой!
— Он может и не знать, что для него лучше.
— Томас должен бежать вместе с нами, — упрямо повторила Хилари.
К ее удивлению, в голосе Питерса вдруг зазвучало неподдельное огорчение.
— Поступайте, как знаете. Я вас предупредил. Хотелось бы мне знать, какого черта вы так беспокоитесь об этом парне!
Хилари смотрела на Питерса с испугом. Слова уже были готовы сорваться с ее губ, она едва не сказала: «Я совсем не беспокоюсь о нем. Он ничего не значит для меня. Томас был мужем другой женщины, и я просто несу ответственность перед ее памятью. И если я вообще о ком-то беспокоюсь, глупый вы человек, то только о вас…» Когда Хилари вошла в спальню, Томас лежал на кровати и курил.
— Ну, как? Развлекались со своим прирученным американцем?
— Мы ведь приехали сюда в одной группе, — возразила Хилари, слегка покраснев, — а потом у нас много общих взглядов.
— Я не упрекаю вас, — рассмеялся Томас. И вдруг смущенно пробормотал: — Слушайте, Оливия, а вы, оказывается, хорошенькая!
Взгляд Томаса был каким-то новым, оценивающим.
— Да, — проговорил он с каким-то удивлением, рассматривая Хилари, — вы чертовски хорошенькая женщина. Я даже не думал, что еще способен замечать это!
— Может, и не стоит этого делать? — сухо заметила Хилари.
— Я абсолютно нормальный человек, во всяком случае, я был таким. Один бог знает, во что я превратился.
Хилари села рядом.
— Что случилось, Томас?
— Видите ли, я по-прежнему не могу сосредоточиться. Как ученый я сошел на нет. Это место…
— Но ведь другие, во всяком случае большинство, не чувствуют себя так?
— Потому что это бесчувственное стадо, черт их возьми!
— Да нет, некоторые из них, по-моему, не могут пожаловаться на отсутствие чувствительности, — сдержанно ответила Хилари. — О, Томас! Если бы только у вас был здесь друг, настоящий друг.
— А что? У меня есть Мэрчисон. Хотя он скучнейшая личность. Затем, последнее время, я очень часто встречаюсь с Торквилом Эрикссоном. У него блестящая голова, хотел бы я иметь такую.
— Странный он человек, — задумчиво проговорила Хилари, — меня он всегда чем-то пугает.
— Пугает? Торквил? Он же тихий как мышь. В некоторых вопросах он просто ребенок. Совсем не знает жизни.
— Все это хорошо, но меня он все-таки пугает, — упрямо повторила Хилари.
— Видимо, ваши нервы тоже стали сдавать.
— Пока еще нет, но боюсь, что скоро начнут. Томас, не надо устанавливать слишком дружеские отношения с Эрикссоном.