Он-то нет, но она, та, что наверху, вполне может.
Рона злобная женщина. Она была злобной, поскольку, что бы Люси ни сделала, она не имела права сдирать с нее одежду. Наверху была настоящая схватка, и хозяйка даже превзошла хозяина, перекричав его.
Увидев слезы, бегущие по щекам юноши, Эмили подошла к нему, взяла за руку и ласково похлопала по руке:
— Ну, успокойся. Не переживай больше. Все так или иначе устроится. Ну же, успокойся. Перестань плакать. Сегодня же первый день нового года. Никогда не вешай носа...
Почему, ради всего святого, Эмили вспомнила эти слова именно сейчас, в данную минуту. Она сама была в таком состоянии, что готова была умереть, потому что была совершенно измотана и душой и телом. Этот дом был слишком большим, чтобы одной вести в нем хозяйство. В последние несколько недель от Люси было мало проку. И разум ее устал. Устал от мыслей о Сепе и о том, что могло бы быть, если бы он был жив; мыслей о проблеме Люси - а теперь ей придется думать о двух проблемах, связанных с Люси, - устал от общей атмосферы дома, которая странным образом пугала ее. Настолько пугала, что временами Эмили казалось, что она становится похожей на Крисси и воображает несуществующие вещи.
Занявшись наконец своими обычными делами, она пришла к выводу, что не будет переживать, если их выставят отсюда. Возможно, это даже будет лучшим из всего, что могло случиться с ней, с ними обеими.
В одиннадцать часов утра следующего понедельника, когда доктор пришел осмотреть Рону Берч, он также осмотрел запястье Лэрри, которое тот вывихнул, поднимай мешок с зерном. Вся его ладонь и часть предплечья совершенно опухли.
Обычно доктор, закончив визит в комнате хозяйки, спускался в библиотеку, где для них с хозяином был приготовлен кофе и бутерброды, особые бутерброды, хлеб для которых нарезался тонкими, как бумага, кусочками, ветчина и не менее тонко порезанные маринованные овощи. В это утро все было как всегда, за некоторым исключением: вместо того, чтобы сразу же отправиться в библиотеку, доктор, в сопровождении Лэрри, сначала прошел на кухню, чтобы поговорить с Эмили.
— Доброе утро, — сказал он Эмили.
— Доброе утро, доктор. — Она слегка присела перед ним, потому что доктора занимали более высокое положение в обществе, подобно людям, жившим в особняках и усадьбах.
— Как дела с кашлем вашей сестры? — спросил он.
Девушка пробормотала:
— Почти без изменений, доктор.
Он поставил свою кожаную сумку на стол и, держа ее за ручки, наклонился над Эмили и сказал:
— Мистер Берч считает, что будет неплохо, если я осмотрю вашу сестру, послушаю ее легкие, ну и все остальное.