С быстротой, которая не соответствовала тонкости рук и слабости тела, Рон Берч сорвала серебряную крышку с обеденной тарелки, откинула ее в сторону, а потом швырнула тарелку с мясом, подливкой и овощами в лицо девушки.
Вопль, который испустила Эмили, по громкости превзошел все крики, которые когда-либо доносились из этой комнаты. Подливка, хоть и не была обжигающей, все же была горячей. Эмили отшатнулась назад и закричала:
— О! О! Вы... вы злобная тварь! — А сама убирала остатки овощей и мяса, которые прилипли к ее лицу и груди. Девушка стояла, прислонившись к туалетному столику, хватая ртом воздух, когда в комнату ворвался Лэрри.
Сразу же оценив ситуацию, он встал около жены, протянув руки, как будто хотел задушить ее:
— Я мог бы убить тебя, женщина! Я бы с радостью убил тебя сейчас. Тебя нужно изолировать; запереть в приют; там твое законное место, в приюте.
Рон Берч ничего не сказала, а просто смотрела на него, а ее ненависть исходила в виде испарины.
Когда хозяин повернулся к Эмили, его всего трясло, голос дрожал:
— Идите приведите себя в порядок... Я разберусь здесь. О Боже! Я разберусь.
Берч подвел ее к двери и вытолкну на площадку, потом закрыл дверь; она стояла, неспособная двинуться с места, пока не услышала звук удара. Эмили развернулась в порыве открыть дверь, но, когда услышала второй такой же звук, поднесла руку к перепачканному лицу, наклонила голову и, спотыкаясь, пошла к лестнице.
Берч снова ее ударил. Он не должен был этого делать, в конце концов, она была больной женщиной. Хоть Рона была отвратительной, ему не надо было этого делать. Сеп никогда бы не ударил миссис Мак-Гиллби, какой бы плохой она ни была; но ведь миссис Мак-Гиллби ни за что бы не швырнула тарелку с горячей едой ей в лицо.
На кухне Люси кинулась к ней.
— Неужели она... она... Это она сделала?
— Да! Это она. — Эмили подошла к раковине и начала набирать воду. Девушка покачала головой и сказала: — Странно, но я не должна была так удивляться или пугаться, поскольку всегда ждала, что она когда-нибудь швырнет в меня тарелку с едой.
— Да! Она ужасная женщина. Ой, ты вся испачкана, Эмили.
— Да... да, это так. Хорошо, придется это снять. Сделай мне чашку чая, пожалуйста. Мне это не помешает.
Умывшись, она смыла грязь с платья, а Люси, наблюдая за ней, грустно сказала:
— А ведь сегодня твой день рождения. — Потом она обняла ее за талию, и прошептала: — Ох, как бы мне хотелось, чтобы ты поехала со мной, Эмили. Я так бы этого хотела!
Гладя голову Люси, Эмили подумала про себя: «Мне бы тоже, Люси; как бы мне хотелось поехать с тобой». Однако она сознавала, что отъезд Люси привяжет ее еще больше к этому дому, теперь она чувствовала себя обязанной хозяину. Тем не менее сейчас желание уехать было сильно в ней, и не только потому, что хозяйка швырнула в нее свой обед, а из-за того, что сделал хозяин. Люди, занимающие такое положение, как ее хозяин, не должны, по ее мнению, бить женщину. Такое случалось только в среде рабочего класса, самого бедного рабочего класса. Мистер Берч несколько упал в ее глазах. Но ведь она с самого начала знала, что он не джентльмен, то есть он не был настоящим джентльменом по происхождению. Поэтому девушка в конечном счете решила, что нет ничего удивительного в том, что он ударил жену.