Конечно, Варя его ни к чему такому не призывала. Но так получалось…
Вадим только начал с ней общаться, только успел получить для нее пустяковую справку, как уже почувствовал, что это его притягивает. Преодоление препятствий. Раньше он просто отступал перед ними. Не из трусости. И не из-за лени. Из практических соображений.
Он считал бесполезным бороться с неуклюжим, малоповоротливым колесом фортуны. Он всегда помнил слова какого-то из юмористов: «Ну, хорошо, прошибешь ты стену лбом, а что станешь делать в соседней камере?» Над этой его шуткой смеялись. И он верил, что живет правильно.
Теперь же у Вадима как бы открылись новые способности. Прежде ничего в жизни он не получал в обход. Всего ему приходилось добиваться самому. И признавать при этом, что такой путь слишком тернист, слишком мало дает отдачи.
К тридцати годам скопить каких-то двадцать тысяч долларов — при том, что он не имел семьи и все заработанное тратил только на себя — и к тому же пять тысяч из них отдать малознакомому человеку, который не нашел ничего лучшего, как погибнуть под сосулькой!
Эта сосулька, которую Вадим совсем недавно проклинал на все лады, как теперь выясняется, своим падением изменила кое-что еще в его жизни. Например, раньше в сутки дежурства он смертельно скучал, а теперь они пролетели незаметно, потому что голова его была постоянно занята проблемами Варвары. И вариантами решений этих проблем.
На самом деле для себя он вдруг понял, что, предложи сейчас эта женщина на выбор, чего он больше хочет — получить с нее злополучный долг и уйти из ее жизни навсегда или продолжать собирать для нее информацию, пусть даже с риском для жизни, — он, пожалуй, выбрал бы второе.
Но кажется, Варваре уже недостаточно от него одной информации, она хочет активных действий.
Вот потому-то он мысленно хмурился. Не верил Вадим в успешную борьбу дилетантов. Мужик, который торчит на ее даче, не собираясь освобождать, знает, что делает. За ним не только хорошие бабки, но и некая сила, которая всегда есть у богатых. Попробуй сунь туда голову — без головы и останешься!
Но что это, неужели он трусит? Иначе почему заговорил про риск для жизни? Какая, однако, сумятица царит в его голове!
А Варвара будто чувствует, о чем Вадим размышляет. Уставилась на него своими омутными глазищами и ждет, что он скажет.
— А можно узнать, Варвара Леопольдовна, чего вы от меня ждете?
— Ну вы мне и отчество придумали! Вместо Михайловна. Моего папу звать Михаил.
— Учту.
— Но этим вы хотите сказать, что я прожектер?
— Авантюристка.
— Я же вам еще ничего не сказала.