Когда глаза Булле привыкли к темноте, он понял, что громкий храп исходит от кровати посреди шатра. На стуле рядом с кроватью аккуратно висела военная форма. Булле трясся от холода. Форма наверняка окажется ему великовата, зато она, по крайней мере, сухая. Он вылез из ванны, подошел к стулу, стянул с себя мокрую одежду и надел лосины и мундир. И — подумать только! — они оказались ему впору! Булле посмотрел сверху вниз на человека, который храпел, лежа на спине и широко открыв рот. Неужели это великий полководец и диктатор Наполеон Бонапарт? Спящий был одного роста с Булле! Времени на раздумья не было. Булле поспешно застегнул все сверкающие пуговицы, надел пояс с блестящей саблей (ножны свисали до самой земли), взял странную треугольную шляпу, лежавшую на сиденье стула. Интересно, где у нее перед, а где зад? Думать об этом тоже было некогда, ведь Распа вскоре найдет след по мылу времени и появится здесь. Булле нахлобучил шляпу как попало и вынул из кармана своих мокрых брюк банку с порошком ветронавтов. И тут же заметался, услышав, как кто-то чихнул. Но это была не Распа. Чихали рядом с палаткой.
— Будь здоров! — сказал кто-то снаружи.
Булле вздохнул с облегчением, открыл пакетик, прицелился и высыпал порошок ветронавтов в широко открытый рот храпящего генерала. Но тот издал хриплый звук и выдохнул весь порошок прямо в лицо Булле. У Булле на глазах появились слезы, нос покрылся порошком, и он, не удержавшись, чихнул. Открыв глаза, он увидел, что лицо императора покрыто мокрым порошком ветронавтов. Булле затаил дыхание.
— Ты тоже будь здоров, — услышал он другой голос у палатки.
Потом все звуки перекрыл громкий храп Наполеона. Булле поторопился использовать эту возможность и высыпал порошок ему в открытый рот. Храп тут же прекратился, и сердце Булле тоже остановилось. Несколько долгих секунд тишину нарушал лишь стрекот кузнечика за стеной палатки, потом генерал снова захрапел, а сердце Булле снова забилось. Теперь оставалось только ждать и вести отсчет времени. Булле забрался вглубь шатра, закрыл глаза, заткнул уши и стал про себя считать: «Шесть, пять, четыре, три, два, один…»
БАБАХ!
Снаружи у палатки генератора Наполеона стояли два его личных телохранителя. Оба дремали и почти ничего не слышали — за долгую солдатскую жизнь их уши привыкли к грому канонады. Но от колоссального взрыва оба мигом проснулись.
— Чего это тут было такое-этакое? — спросил один, скинул с плеча ружье и фыркнул в свои торчащие вверх усы.
— А я, понимашь, подумал, это ты чихнул, — сказал другой, скинул ружье с плеча и фыркнул в свои свисающие усы.