мог иметь к расследованию? Судя по всему, никакого. Единственное, что мне удалось получить наверняка, это характеристику сына Немова – не слишком лицеприятную, надо признать.
В коридоре хлопнула дверь, и я услышала громкое повизгивание Куси. Странное дело: три года моя собака даже не знала Шилова. Мы кормили ее, выгуливали, любили и лелеяли. Но, стоило появиться Олегу, как предательницасобака легко отдала ему свою безоговорочную любовь. Мама смеялась, говоря, что Куся – дама, а значит, главенство мужчины она принимает с большим желанием, нежели наше. Возможно, в чемто мама и права: Куся всегда любила Дэна больше, чем меня или ее! И теперь, приходя в гости к нам с Шиловым, она оказывает явное предпочтение именно ему.
– Эй, есть кто дома?
Шилов заглянул в гостиную.
– Ты чего сидишь тут, как в пещере? – спросил он, включая свет. Я сощурилась, привыкая к его яркости.
– Искала коечто в Интернете, – ответила я. – Прости, еда холодная. Я сейчас!
Пока Олег принимал душ, я быстренько разогрела вчерашний обед. Вернувшись на кухню чистым и переодетым в домашние джинсы и футболку, он уселся за стол и, уставившись на меня, поинтересовался:
– Что не так? Не нравишься ты мне в последнее время.
– Правда? А чего женился тогда? – огрызнулась я.
– Не хочешь рассказать? Может, помогу чем?
Олег помочь не мог, но одно его присутствие и неравнодушие вызвали во мне волну теплого чувства. Я подошла к нему и порывисто обняла.
– Задушишь, женщина! – смеясь, сказал он. – Так что, поговорим?
– Хорошо, – вздохнула я, отпуская его. – Давай поговорим. Кстати, вопрос с твоей Арамейченко решен. Я отыскала ее бывшего коллегу, который теперь занимает высокую должность, и он согласился полностью взять расходы по похоронам на себя.
– Да ну?! – изумился Шилов. – Боже, какое облегчение! Слушай, тебе бы цены не было в какойнибудь благотворительной организации – похоже, люди готовы давать тебе деньги по первой просьбе.
– Что тебе известно о клонировании? – неожиданно для Олега сменила я тему.
– Ну, мать, у тебя семь пятниц на неделе! С чего это вдруг тебя заинтересовал этот вопрос?
– Просто Арамейченко, оказывается, работала в лаборатории некоего профессора, занимавшегося этим вопросом.
– Неужели? Я думал, что в России такие исследования начались всего несколько лет назад.
– Я тоже так думала. Мы очень многого не знаем, Шилов, – настолько многого, что мне становится страшно: вдруг за нашими спинами происходит нечто ужасное, а мы, понимаешь, ни сном ни духом?
– С каких это пор ты стала такой пессимисткой? А, понятно: так действует на тебя работа в ОМР, я прав? Ты изменилась, Агния, и мне эти перемены нравятся далеко не всегда.