Рушко покачала головой.
– К сожалению, нет. Нам пришлось срочно заштопать его, перелить чуть ли не литр крови и плазмы, но этого, к сожалению, очень мало. Группа у мальчика редкая, поэтому найти родителей – вопрос жизни и смерти при данных обстоятельствах.
– Напишите, что нужно достать, – сказала я заведующей. – Думаю, мы сможем это устроить.
– В самом деле? – обрадовалась Рушко. – Что ж, тогда... И лекарства можно написать?
– Пишите все, что сочтете нужным, – кивнул Никита.
Она быстро принялась писать, и я подумала, что Вике сегодня, видимо, придется как следует поработать. Закончив, Рушко протянула мне листок бумаги с вытравленным изображением кадуцея в углу.
– Просто не верится! У нас тут дела обстоят не самым лучшим образом, – словно извиняясь, сказала она. – Много чего не хватает. Мы много раз просили – и кровь, и медикаменты, и аппаратуру обновлять пора, но нам говорят, что и городские больницы недополучают лекарств, поэтому нам даже надеяться не на что.
Я ее прекрасно понимала и от всей души сочувствовала. То, что происходит с нашим здравоохранением в последние десятьпятнадцать лет, иначе как падением в глубокий колодец не назовешь! В очередной раз порадовалась, что наш Главный, возможно, и не ахти какой душачеловек, но он держит нос по ветру и умеет налаживать связи с «нужными» людьми, чтобы получить то, что ему необходимо.
– А теперь мы хотели бы осмотреть пациента, – сказал Никита, поднимаясь.
– Боюсь, осмотр получится поверхностный: мальчик на обезболивающих и снотворных, и мы собираемся поддерживать его в этом состоянии до тех пор, пока жизненные показатели не стабилизируются.
– Ничего, пусть так, – согласился Никита. – Пошли?
Его последний вопрос был адресован мне.
Отделение реанимации представляло собой небольшое помещение на первом этаже больницы, а в самой палате имелось всего две койки, которых явно было недостаточно для целого городка. Одна из них, правда, оказалась свободна, а на второй лежал наш мальчик. Реанимационная медсестра встала при виде нас в сопровождении завотделением.
– Все в порядке, Лена, – успокаивающе сказала Рушко. – Это наши коллеги, они просто осмотрят мальчика. Как он?
– Не очень, Ирина Юльевна, – удрученно покачала головой немолодая уже женщина. – Но будем надеяться на лучшее.
– Как обычно, – слегка улыбнулась заведующая.
Мы с Никитой склонились над маленьким пациентом, который выглядел странно, увитый проводами. Дыхательный аппарат, стоящий рядом с койкой, был отключен: ребенок дышал самостоятельно, и это вселяло надежду на выздоровление. Вглядываясь в его землистое лицо, я с удивлением обнаружила, что оно почемуто выглядит знакомым. Еще через пару секунд у меня вырвался возглас недоверия и удивления.