— Но здесь храм. Дом Божий. Я не могу говорить с тобой в этих стенах ни о чем, что не относится к слову Господнему и деяниям Творца Небесного.
— Это храм Софии — мудрости. А мудрость устами пророка Исы гласит, что Богу — Богово, а кесарю — кесарево. Ты уже поручил себя Богу, император Мануил. Теперь же самое время заняться тем, что поручено кесарю Царем Небесным. «Время любить и время ненавидеть», — утверждал мудрейший пророк Сулейман ибн Дауд, мир праху обоих. Время войне и время миру.
Сейчас время мира подходит к концу. И нет более возможности длить его. Флот стоит на рейде Константинополя. В ближайшие дни он выйдет в море.
— Я знаю.
— Венецианцы оповещены о наших планах и готовы забыть былую вражду. Ибо не время радоваться, когда горит крыша соседского дома.
— Это хорошая весть. Куда лучше той, что у меня. Я нынче беседовал с Великим амиром. Вопреки давешнему намерению, он более не желает самолично участвовать в походе.
— Тимур получил дурные вести из Самарканда и теперь разрывается, как осел между двумя копнами сена. Ему надо возвращаться домой, ибо старый недруг угрожает родному городу. Великий амир в ярости, но он желает довести начатое до конца, и потому спешит отправить флот в Венецию, а сам начинает подготовку к возвращению.
— Беда его на руку нам. Господь карает вероломных. Однако же задуманный план более не имеет смысла.
— Отчего же? Предположим, Тимур и впрямь уйдет. Но откажется ли он так вот запросто от завоеваний? Прежде с ним такого не случалось, и вряд ли случится. Сейчас Великий амир угрожает Венеции. Он намерен захватить и сжечь ее дотла, как делал прежде со всеми захваченными городами.
Такой шаг испугает и франкских князей, и римского первосвященника. Во всяком случае, на это очень надеется Тимур. После гибели Венеции должны начаться долгие переговоры. Время, которое нужно Повелителю Счастливых Созвездий, чтобы разделаться с его врагом в далеком Самарканде, будет выиграно.
Но беда в том, Мануил, что с этой поры ты для Тимура уже не имеешь ценности. Более того, ты начинаешь представлять опасность. Сам посуди: зачем ему в тылу христианский правитель, имеющий сильный флот и неприступную крепость. Он и прежде искал твоей смерти, теперь же не станет изобретать повод и средства.
— Я думал об этом, друг мой, — склонил голову император. — Много думал. Вероятно, на время своего отсутствия Тамерлан вновь призовет султана Баязида. Вероятно, именно ему он поручит вести переговоры с италийцами. Тимура они знают плохо, зато Баязид их громил жестоко. Возможно, чтобы обеспечить верность султана, он отдаст ему Константинополь, хотя вряд ли старый враг оправдает его надежды.