Дюнуар вытащил из сумы несколько золотых кругляшей и, не оглядываясь, бросил их через плечо в сторону ограды. Люди Вигбольда стремглав бросились на добычу.
— Посмотрите, никто из них не обладает вашим искусством, не имеет и толики вашего опыта, не удостоен столь высокого доверия, но в единый миг способен заработать не меньше вашего.
— К чему ты ведешь, незнакомец?
— Я говорю правду?
— Да, ты говоришь правду, но что с того?
— Если новичку дать щит, сердце его успокаивается. Ему кажется, что теперь он в безопасности, ему ничего не угрожает. Ведь есть щит, который примет все удары. То же происходит и со многими властителями. Они успокоились и пребывают в праздности. Даже не глядя, что творится за щитом. А стоило бы. Поскольку наступает страшное время, когда полчища, исторгнутые тартарейскими безднами, подобно новому Аттиле, ворвутся в замки и города ваши, вытопчут посевы и сожгут леса. Железный Хромец вышел из края неведомого, и от поступи его уже содрогаются ближние земли. Баязид Молниеносный, сокрушитель христианского воинства, склонился перед ним, и Мануил, василевс Константинополя, положил корону к его ногам. Сарацинские владыки бегут поклониться трону его. Ибо там, где идет Железный Хромец, смерть едва поспевает махать косой, выполняя его приказ.
Я обращаюсь к вам, — продолжал Дюнуар, — великие мастера. К вам, крепкой защите, принимающей на себя первый удар, отстаивающим честь и выгоду обоих владык. Будете ли вы смиренно дожидаться, когда враг прижмет вас к стене и убьет поодиночке, обозленный сопротивлением, как лошадь укусом слепня? Или же, исполняя клятву верности, которую давали сюзеренам, возьметесь оберегать их от нависшей угрозы, стремясь предугадать и предупредить атаку противника и навязать ему свои законы боя? Кому, как не вам, сделать это?
Вот что хотел сказать я, и вам судить, осмысленна ли моя речь, и есть ли в моих словах что-либо оскорбительное для почтенного братства. Я готов к схватке и жду вашего ответа.
Мастера отошли в сторонку и начали оживленно переговариваться. Наконец капитан вернулся на прежнее место.
— Твои слова искренни и мудры. Это речь честного благородного мужа, мы не поднимем более оружия ни на тебя, ни на твоего учителя. Сочтем происшествие глупым недоразумением.
Дюнуар оглянулся на обалдевшего Яна Жижку:
— Думаю, выражу общее мнение, если скажу, что таковым этот обмен любезностями и будем считать.
— Что же касается сути твоих слов, следует ли понимать, что ты уже знаешь, как поступить, какие действия предпринять?
— Знаю, — кивнул Дюнуар, — и как речено у святого Марка в главе IV, стихе IX: «И сказал им, кто имеет уши слышать, да услышит…»