Варя насторожилась. Заметив это, старенькая птичка зачастила еще вдохновеннее:
– Он вообще замечательный человек! О нем болтают всякое, но это ведь люди не разобравшись, а я всегда и всем говорю: замечательный человек, уж я-то знаю. А какой на кладбище порядок навел! Такого и в советские времена не было, хоть я и о его родителях ничего не хочу сказать… А забор какой сделал! А часовня появилась – может быть, видели! Верующим есть куда заглянуть, свечку поставить. Если человек только о своем кармане заботится, станет он так душу вкладывать, а? Тем более что сам-то он ведь совершенно не для кладбища!
– Это как? – Варя услышала свой сдавленный голос как будто со стороны.
– Это я неловко выразилась, – засмеялась ее собеседница сухоньким, шелестящим смехом. – Я хотела сказать, что Виктор Васильевич несколько не вписывается в круг своей семьи, не этим делом ему следовало бы заниматься. Хотя все, что я перечислила, – его несомненные личные достижения. Он ведь только потому, что родители упросили… А это разве не показатель – стремление делать то, что приходится, не просто добросовестно, а как можно лучше! А какой он депутат авторитетный, как много людям помогает, если бы вы знали! А кругозор какой, не то что у этих теперешних: если сидит на заправке – то только о бензине и думает, если магазин открыл – то дальше прилавка не видит ничего… Мне кажется, что для него все то, что для других является предметом вожделения и конечной точкой, – для него это только как бы ключики, чтобы открыть очередную дверь и выйти на новый уровень понимания… Знаете, мне Виктор Васильевич всегда казался эдаким универсальным человеком эпохи Возрождения, которому всего мало, а дано много, и он так стремится все охватить, все успеть…
Варя слушала не дыша, вытянувшись, подавшись вперед, не касаясь спинки сиденья.
– Я сама, видите ли, всегда сожалела о тех временах, когда возможно было прочитывать все книги, которые выходят, – старушка мелко, снисходительно засмеялась, – и всю текущую периодику. Когда была отчетлива роль личности в движении науки и возможны индивидуальные открытия. Не то что мы сидели в своих отделах – коллективный разум, кто кофе пьет, кто рыбок кормит. Вот все и размылось и обезличилось… А когда я с Виктором Васильевичем познакомилась, как будто надежда всколыхнулась: есть еще люди, стремящиеся и понять этот мир, и устроить его разумно. Не боящиеся брать на себя ответственность. А то обычно или уж одно, или другое… И так его, понимаете, жаль, так жаль!
– Почему же жаль? – прошептала Варя.