— Но ведь дело не в заключительной работе, — возмутился Фостер. — Сюда входят и лабораторные задания, и его поведение на занятиях…
— Очень жаль, что тебе никто не ставит отметки за поведение на занятиях, — прервал его Брейд со злостью, — что терпят твои забавы, когда ты дразнишь студентов, которые не могут тебе ответить. В один прекрасный день кто-нибудь из них встретит тебя в темном переулке и рассчитается за все. Давно пора!
Появилась встревоженная миссис Литлби и объявила подчеркнуто мягким голосом:
— Не пора ли ужинать? Пожалуйста, прошу…
Ранке и Фостер отошли. Входя в столовую, Брейд почувствовал, что двигается словно в вакууме. Тут к нему быстро подошла Дорис.
— Что случилось? — шепотом спросила она, задыхаясь. — С чего все началось?
— Потом, Дорис, — проговорил Брейд сквозь сжатые зубы. — Я рад, что это случилось.
Он действительно был рад. Раз он потерял работу, ему нечего больше терять, и он почувствовал удивительную свободу, удивительное облегчение. Сколько бы он ни пробыл еще в университете, ни фостеры, ни ранке, ни вся эта шайка тщательных карьеристов не смогут больше третировать его — пусть знают, что он тоже способен кусаться.
Желание бросить им всем в лицо вызов не проходило. Во время ужина его избегали. Он был предоставлен самому себе. Тогда он разыскал Литлби.
— Профессор Литлби!
— А, Брейд! — Заученная улыбка главы факультета казалась натянутой.
— Я хотел бы предложить, сэр, чтобы за лекции по безопасности несла ответственность администрация — ведь за безопасность и должен отвечать факультет. Если, как вы предложили, ответственность за лекции буду нести лично я, то мне бы хотелось, чтобы это повлияло на упорядочение моего положения на факультете.
Он коротко кивнул и отошел — не стал дожидаться, что ему ответит Литлби.
Он сразу почувствовал себя лучше. Вот преимущество, когда теряешь все. Больше терять нечего.
Брейд и Дорис уехали, как только позволили приличия. Брейд пробивался сквозь поток автомашин так, словно с каждого встречного автомобиля на него смотрела физиономия Ранке, а каждая машина, угрожавшая сзади, была Фостером, который прокладывает себе путь вперед, тесня уступающих дорогу и напирая на тех, кто не хочет посторониться.
— Ну вот, — сказал он, — больше никогда не пойду на такое сборище, даже если…
Он хотел добавить «если меня оставят», но не добавил. Дорис еще не знала истинного положения вещей.
— С чего это все-таки началось? — спросила она удивительно робко.
— Фостер предупредил меня, что полиция не верит в несчастный случай, — ответил Брейд. — Сам Фостер тоже. Ни один химик не поверит, будто Ральф мог допустить такую ошибку случайно. И кто-то уже, верно, доложил об этом в полицию.