После недолгих размышлений правота Петрухи стала очевидной. Смущало только одно незначительное обстоятельство.
— Допустим, ты прав и объектом охоты теперь стала я, но ведь, когда я лежала в больнице, телефона у меня не было, он был у тебя. Почему же охоту продолжили на меня?
Петька замер и напрягся в попытке найти ответ. Усиленная работа мысли явственно отражалась на его лице. Так прошло минуты три, после чего Петруха с глубоким вздохом вынужден был признать:
— Сие тайна великая есть. Ничего конкретного сказать пока не могу.
Я опечалилась, а ординарец неожиданно предложил:
— Вась, давай что-нибудь съедим? На голодный желудок плоховато соображается.
Мне не особенно хотелось есть, больше мучила жажда, но я кивнула, и мы пошли в кухню.
Пока приятель ел, я предавалась размышлениям. Касались они моего ближайшего будущего, в котором ничего светлого не ожидалось, и мысли мои носили безрадостный характер. Я томилась, вздыхала и бросала на Петьку жалобные взгляды. В конце концов он не выдержал:
— Ну что ты все дышишь, Никулишна?! Аж кусок в горло не лезет!
— Как же мне не дышать, Петенька? Когда такие дела творятся! Думаешь, приятно ощущать себя жертвой? А мы, вместо того чтобы что-то предпринимать для моего спасения, сидим в четырех стенах и дожидаемся, когда охотник закончит свое грязное дело.
— Так надо. Так велел Зотов, — посуровел Петруха, мигом сообразив, что на этот счет у меня имеются особые соображения. Находясь под их влиянием, я немедленно взорвалась:
— Что — Зотов?! Кто такой Зотов? Не знаю я никакого Зотова! И вообще, тебе, Петя, скажу как родному: твой Зотов — осел!
— Но-но, — предостерегающе нахмурился приятель. — Колька — профессионал.
— Да ладно тебе! Профессионал! Что же твой профессионал телефончик не изъял? Он должен был в первую очередь это сделать, раз телефон принадлежал убитому.
— Он хотел, только я ему не дал. Убедил, что в интересах следствия телефон должен оставаться у нас. Василь Иваныч, я слишком хорошо тебя знаю, — вдруг признался Петруха. — Не обижай Зотова, не надо! Лучше прямо скажи, что ты задумала?
Вскоре мы с Петькой, нервно озираясь, двигались в сторону городской поликлиники. То есть озиралась я: мне всюду мерещились злые охотники, а Петруха всю дорогу читал мне мораль и ворчал в том духе, что распоследний он лопух, раз позволил себя уговорить нарушить предписание Зотова.
Не могу сказать, что это было легко — Петр никак не мог взять в толк, зачем нам нужно немедленно поговорить с регистраторшей.
— Как ты не понимаешь, — кипятилась я, досадуя на его бестолковость. — Во-первых, мы уже хотели допросить регистраторшу, но помешал несчастный случай. Тогда мы еще не знали, что в телефоне есть фотографии. Теперь мы можем их предъявить дамочке — вдруг она кого-нибудь узнает?