— Анекдот выучила?
— Выучила! — передразнила Вера. — Можно подумать, это стихотворение. Что там учить, одну-две фразы скажешь, и все ржут.
— Так да или нет?
— Ну, слушай! Молодой женщине говорят: «Ты такая милая, такая хорошая, только шепни, и мы исполним любое твое желание!» А она отвечает: «Вообще-то с утра мне хотелось повеситься!»
Серафима прыснула, но взяла себя в руки. Разве так рассказывают анекдоты, с такой вот постной миной?! Но с другой стороны, потому и смешно, что от такого выражения лица ничего смешного не ждешь. Пусть ее рассказывает с любым лицом, главное, что она не безнадежна, как выясняется.
— А ты раньше кому-нибудь рассказывала анекдоты?
— Нет. Я вообще считаю, что рассказывать анекдоты глупо. Значит, у тебя самой никаких интересных мыслей нет, вот ты и заимствуешь у других… И что ты вообще привязалась с этими анекдотами?
— Скоро, кажется, я и сама начну их сочинять. Хочешь, первый? Фея взмахнула волшебной палочкой, и тыква превратилась… в кусок дерьма!
— Серафима! Чего это ты вдруг?
Вера почувствовала, что подруга злится, и сразу отошла на прежние позиции просителя. В самом деле, Сима обязана, что ли, будучи на больничном, подвергать стрессам свою нервную систему?
— Адрес у тебя какой-то странный, — заговорила о другом Вера, — улица Иркутской дивизии… Вот у меня: улица Гимназическая. Просто и со вкусом.
— Улица Тридцатой Иркутской дивизии, — уточнила Сима. — А ты собралась мне письмо написать? Значит, нет? А я-то размечталась!.. Может, расскажешь, почему ты ко мне такая взъерошенная явилась?
— Да потому, что меня стали мужчины задевать!
— В смысле — их личности?
— Нет, в смысле приставания. Один даже пропел: где взяла такие ножки?
— И тебя это раздражает?
— Раздражает! Неужели они такие животные? Ноги-ноги-ноги! Можно подумать, у меня нет глаз, волос, талии, наконец, — какие там еще комплименты говорят женщинам?
Серафима фыркнула:
— Помню, в отрочестве я такую песню слышала: «Не заменит внешность губ неярких нежность, маленького сердца — большую доброту…»
— Почему ты надо мной все время смеешься, а, Назарова? Как будто я дебилка, а ты — интеллектуалка.
— Ну а если бы было наоборот, разве ты бы ко мне с такой просьбой пришла?
Некоторое время они сверлили друг друга взглядами, а потом Сима первой отвела глаза. Она чувствовала себя виноватой. И в самом деле, чего это она с ног начала? Так все дело можно испортить.
— Я думала, ты мне поможешь! — выкрикнула Вера.
— А я что делаю?
— Ты… Черт знает, что ты делаешь!
— Если ты ссылалась на пьесу Бернарда Шоу, могу напомнить: Генри Хиггинс первым делом учил Элизу Дулитл правильно говорить, я этого делать не стала, у тебя и без моего участия так хорошо подвешен язык, что ты все время с его помощью нападаешь на свою бедную учительницу.