— Да, — сказала Элли, — а вы про меня? Верно?
— Вопрос в том, — решился продолжить я, — что нам дальше делать? Нам будет нелегко, Элли. Вы хорошо знаете, что я собой представляю, как я жил, чем занимался. Когда я ездил навестить мать, то как бы заново увидел, на какой мрачной и по-обывательски добропорядочной улочке она живет. Это совсем не тот мир, в котором существуете вы, Элли. И я не уверен, что нам удастся когда-либо их примирить.
— Вы могли бы познакомить меня с вашей матерью?
— Мог бы, — согласился я, — но лучше этого не делать. Наверное, это звучит грубо, даже жестоко, но, видите ли, нас с вами ожидает довольно странное будущее. Это будет не та жизнь, к которой привыкли вы, и не та, которую вел я. Это будет совсем иная, где нам предстоит примирить мои бедность и невежество с вашим богатством, образованностью и положением в обществе. Моим друзьям вы будете казаться высокомерной, а ваши друзья решат, что со мной неприлично появляться в свете. Итак, что же нам делать?
— Я скажу вам, — ответила Элли, — что мы будем делать. Мы будем жить на Цыганском подворье, в доме, нет, в воздушном замке, который нам построит ваш друг Сэнтоникс. Вот что мы будем делать. — И добавила:
— Но сначала нам надо пожениться. Вы ведь это имели в виду?
— Да, — сказал я, — именно это. Если вы, конечно, решитесь за меня выйти.
— Тут-то никаких сложностей, — деловито произнесла Элли. — Мы можем пожениться на следующей неделе. Я ведь уже совершеннолетняя. И потому могу делать все, что пожелаю. А это главное. Насчет родственников вы, наверное, правы. До тех пор пока все не будет кончено, я ничего не скажу своим родным и вы можете не говорить своей матери, а потом, если им угодно, пусть устраивают сколько угодно скандалов.
— Отлично, — обрадовался я, — все просто замечательно, Элли. За исключением одного досадного обстоятельства. Не хотелось бы говорить вам об этом, но… Мы не сможем жить на Цыганском подворье, Элли. Если мы и построим дом, то только не там. Цыганское подворье продано.
— Я знаю, что оно продано. — Элли засмеялась счастливым смехом. — Вы не понимаете, Майк. Это я купила его.
Мы сидели на усеянной цветами лужайке у ручья, журчавшего среди камней и идущих вдоль него пешеходных троп. Вокруг было множество людей, но мы их попросту не замечали, мы были увлечены обсуждением своего будущего. Я не сводил глаз с нее, она — с меня. Вообще-то разговор завела она, я же от переполнявшего меня ликования почти не мог разговаривать.
— Майк, — сказала она, — я должна кое-что тебе объяснить. Про себя.