Одна из многих (Токарева) - страница 2

Наташка – та хотя бы пасла коров. Она знала коров по именам, не считала скотиной и уважала каждую особь.

Коровы паслись на изумрудной траве. Потом по колено заходили в море и отдыхали от жары.

Море в этом месте было мелкое, но целебное. Здесь водился метровый судак. Сюда привозили детей, пострадавших от радиации. Море вытягивало радиацию. Во всяком случае, так говорили.

Коровы оправлялись, задрав хвосты, и коровьи лепешки плыли по волнам, лениво колыхаясь.

Отдыхающих в этих местах было мало, человек пять-шесть на берегу. Это не в счет. Да и коровье говно – не человечье, не вызывает отвращения, и даже наоборот.

Наташка размышляла, глядя на лепешки: это навоз. Навоз идет в дело, удобряет землю, например. А человечье говно не идет никуда, поэтому так отталкивающе воняет. Природа как бы говорит: это не пригодится нигде и ни для чего. Держись подальше.

Природа умна и просто так ничего не делает. Цветы благоухают, чтобы привлечь пчел. А то, что воняет, должно быть высушено ветром и развеяно. Было и нет.

* * *

Ближайший от Мартыновки городок назывался Ейск. На предприятиях Ейска работали все мартыновские мужики. После перестройки предприятия развалились, работать стало негде.

Кормились морем, ловили судаков. Стремительные моторные лодки прорезали морскую гладь.

Три летних месяца солнце палило, как в Африке. Фрукты зрели. Коровы размножались. Вода – безо всяких вредных примесей, живая и вкусная. При этом прозрачная и холодная. Рай. Эдем. Но когда нет дела, жить становится нечем. И никакая еда и вода не удержат.

Анжела сказала матери:

– Я уеду в Москву.

– Не пущу! – постановила Наташка.

– Не пустишь, уеду безо всего. Как стою, – пообещала Анжела.

Наташка посмотрела на дочь и поняла: уедет.

Она вздохнула и пошла к соседке занимать деньги.

* * *

У соседки жила дачница из Москвы. Очень глупая женщина. Заказывала Ваське судаков и давала деньги вперед. Васька деньги тут же пропивал, и когда приносил судаков – просил деньги опять.

– Я ведь тебе уже заплатила, – удивлялась дачница.

– Тебе что, жалко? – удивлялся Васька.

Дачница с интересом оглядывала не старого, запущенного Ваську.

– У тебя совесть есть? – спрашивала она.

– Совесть есть. Денег нет. Мне надо уголь на зиму закупать.

Дачница соображала: без угля зиму не продержаться. За судаков Васька берет копейки. Почему бы не заплатить еще раз…

И давала деньги, дура, и больше никто. Так думал Васька.

Но дачница не была дурой. Ей было проще заплатить, чем спорить с Васькой.

Открылась калитка, и вошла Наташка в сарафане и в бусах.

«За деньгами», – подумала дачница.