— Доктор, у вас отличный инструмент! Это же Мюльбах! — Она взяла несколько аккордов. — Барон, что вам сыграть? Бетховена или Вагнера? Может, вам по душе кто-нибудь из итальянцев? А русскую музыку вы любите?
Барон замялся. Классическая музыка утомляла его, он предпочитал что-нибудь легкое, сентиментальное. Вполголоса, придавая интимность своим словам, Галина заметила:
— Как хотите, мне показалось, что вы мужественный человек и любите героику.
Она задорно пробежала пальцами по клавишам, и Рябинин, облокотившийся на пианино, вздрогнул, услышав до боли в сердце знакомую мелодию Глинки. Одним глазом он посмотрел на барона, стоявшего с другой стороны пианино. Что, если немец знает эту оперу? Излишняя роскошь — дразнить гусей!
Какая все-таки странная загадочная женщина! Актриса она или пианистка? Ее манеры исполнены простоты и достоинства и были так чужды нынешним нравам Энска, что она показалась Рябинину человеком из другого мира. Но она сама сказала, что выросла здесь. Кто же и когда воспитал ее так? Неужто она бегала в школу поблизости от его дома? Он знавал красивых женщин-аристократок и в Петербурге, и в Гейдельберге, она ни в чем не уступала им. А как пощадила ее война? Есть ведь один путь… Страшно подумать. Зачем ее вырастили такой привлекательной?
Барон со скучающим видом склонился к Галине.
— Фрейлейн, я жду вашего согласия. Вам не будет скучно!
— Это зависит от доктора, — засмеялась Галина. — Может, я вовсе лишусь аппетита.
— У вас чудесные зубы, фрейлейн. Неужели вы нуждаетесь в услугах дантиста?
Галина опустила крышку пианино, сказала со вздохом:
— Ничего не поделаешь, барон. Золотой блеск — это последний крик моды. Ради моды женщины готовы пожертвовать многим… — Она повернулась к Рябинину. — Доктор, три короночки вот тут, справа, потому что я чаще приоткрываю правую сторону рта. Два резца и один клык. Это возможно?
Рябинин вздрогнул. Что это: случайность, провокация или…
— Как вам угодно, мадам. Прошу в кресло.
— Вы к нам надолго, фрейлейн? — спросил барон.
— Недельки на две. Вас это устраивает?
— О, вполне. Разрешите вас подождать. Мой «оппель-капитан» к вашим услугам.
— Нет, нет, барон. Вряд ли я удержусь на высоте положения в этом кресле. Мне будет неприятно, если вы услышите мои стоны.
— Назначьте время, фрейлейн, — настаивал барон.
— Терпение — одна из доблестей германского офицера, не так ли, барон? Это утверждает мой шеф — человек очень мудрый.
— Фрейлейн! — умоляюще воскликнул барон.
— Вот это натиск! — лукаво погрозила Галина пальцем. — Ну, хорошо, не буду вас томить. Приезжайте за мной, Садовая, 15, но не слишком рано.