— Кому сейчас есть дело до истории?
— Никому. Все предпочитают пребывать в ожидании неведомого будущего. Когда-то казалось, что ответы на все вопросы даст наука, что идеи Фрейда о неподавляемом сексе решат проблемы человеческих несчастий, не будет больше людей с психическими отклонениями. Если бы тогда кто-нибудь возразил, заявив, что через пятьдесят лет клиники для умалишенных будут переполнены до отказа, никто бы ему не поверил.
Стэффорд Най перебил ее:
— Я хочу кое-что узнать.
— Что именно?
— Куда мы едем теперь?
— В Южную Америку. По пути, возможно, заедем в Пакистан или Индию. Кроме того, нам обязательно нужно попасть в США: там происходит много интересного, особенно в Калифорнии…
— В университетах? — Сэр Стэффорд вздохнул. — До чего надоели эти университеты, в них повсюду одно и то же.
Несколько минут они сидели молча. Вечерело, но вершина горы светилась мягким красным светом.
С ноткой ностальгии в голосе Стэффорд Най произнес:
— Если бы сейчас была возможность послушать музыку, знаете, что бы я заказал?
— Еще Вагнера? Или вы с ним покончили?
— Нет, вы совершенно правы, именно Вагнера. Я бы послушал песню Ганса Сакса, когда он сидит под кустом бузины и поет про окружающий мир: «Безумны, безумны, все безумны».
— Да, это подходящее выражение, да и музыка хороша. Но мы-то с вами в своем уме!
— Исключительно в своем уме, — согласился Стэффорд Най. — В этом-то и трудность. И я хочу еще кое-что спросить.
— Да?
— Может быть, вы мне и не скажете, но мне действительно нужно это знать. Сможем ли мы получить удовольствие от этого безумного предприятия?
— Безусловно. Почему бы нет?
— Безумны, безумны, все безумны, но нам все это очень нравится. Долго ли мы проживем, Мэри-Энн?
— Может быть, и нет, — ответила она.
— Вот и здорово. Я с вами, мой товарищ и проводник. Интересно, станет ли мир лучше в результате наших усилий?
— Не думаю, но, возможно, он станет добрее. В нем сейчас много идей и совсем нет доброты.
— Прекрасно, — подытожил Стэффорд Най. — Вперед!