— Да-а? Ну и чего же, по-твоему, она добивается?
— Ну я, конечно, не посвящен в ее тайные планы, — заявил Реймонд, — но, по моим самым скромным наблюдениям, она явно намеревается выжить тебя из дому, вот чего!
В дверь постучали.
— Можно войти? — раздался снаружи голос Николаса.
Фенела села на постели, плотнее закутываясь в пеньюар и испытывая внезапное волнение и странную застенчивость.
Только с большим усилием ей удалось выдавить из себя:
— Да, входи.
В дверях показалась фигура Николаса. Он был одет в изрядно поношенные, мятые фланелевые брюки и твидовый пиджак — видимо, свой привычный домашний наряд.
Фенела заметила, что муж без трости и опирается вместо нее на ручку двери.
— Ну как, хорошо спалось? Я решил, что сегодня утром ты вполне заслуживаешь завтрака в постели. — Он взглянул на маленький столик у кровати и добавил: — Однако ты почти ничего не ела.
— Я не голодна, — смущенно отозвалась Фенела.
Она вдруг подумала, что глаза ее, наверное, опухли от слез, которые она отчаянно проливала, пока не забылась тревожным сном. Она чувствовала себя совсем крохотной и ничтожной, сидя на просторной кровати и отвечая Нику из глубины необъятных одеял и подушек под персикового цвета пологом, нависающим сверху над двуспальным супружеским ложем.
Накануне вечером, войдя в указанную ей леди Коулби комнату, в которой Фенеле предстояло отныне обитать, она была ошеломлена и испугана ее пустотой и громадными размерами.
Теперь, при свете дня, в лучах солнца, щедро льющихся сквозь отдернутые шторы, она казалась себе школьницей, которая играет во взрослую даму.
Нет, не может быть, чтобы ей, Фенеле Прентис, на которую никто никогда не обращал особого внимания, прислуживали теперь внимательные горничные, а дворецкий, передвигающийся неслышными, вкрадчивыми шагами, обращался к ней не иначе, как «миледи». Нет, не может быть, чтобы это она сейчас сидела в громадной постели под балдахином, а на маленьком столике ей был изящно сервирован завтрак. Неужели это она встречает поутру внимательного, тактичного супруга?
Очень трудно было избавиться от чувства вины, что проснулась так поздно и валяешься в постели, вместо того чтобы уже часа два как хлопотать на кухне. Еще труднее было не пугаться всех и всего вокруг…
Однако при взгляде на Николаса Фенеле сразу стало ясно, что уж кого-кого, а Ника ей бояться вовсе не следует. Он казался смущенным не меньше ее самой, поэтому Фенеле удалось справиться с собой, изобразить на лице подобие улыбки и даже отважиться пояснить свою предыдущую реплику:
— Я вправду не голодна, а вообще-то завтракать в постели кажется мне непростительной ленью. Все равно, как это мило с твоей стороны, что ты позаботился обо мне!