Кто сорвался первым – не заметил. Может, я, может, они, да и не важно. Главное, в один миг все вдруг изменилось, появились злоба и ненависть, спарринг закончился, началась битва на выживание.
Я ушел из-под очередного удара, но это был уже не тренировочный удар, а злой вырубающий прием, которым можно свалить, а можно и убить противника. И ответил. И снова ответил, с разворота отоварив напавшего сзади соперника, перекинув затем его через себя.
Словно бомба взорвалась, наполненная ненавистью. Ее нельзя не почувствовать, как нельзя не почувствовать взрывную волну. От меня все разом отхлынули и выжидающе замерли. Пауза.
Пацаны, вся группа, наблюдавшие за нашей схваткой, затаили дыхание. Мои же противники смотрели косо и зло.
– Эй, amigos, заканчивайте! – попытался усмирить всех первый, единственный из всех, сохранивший здравый рассудок. Но его не слышали.
– На счет «три», – усмехнулся один из подошедших последними. – Р-раз, два, три!
Они напали втроем, разом. Я ушел, справился, они слишком мешали друг другу, чтобы этого не сделать. Но кто-то все же умудрился зацепить скользящим по лицу, и, вытерев кровь из разбитого носа рукавом спортивной куртки, я ощутил приступ бешенства. Берсерк проснулся.
Ребята снова напали, но теперь я бил на поражение, без пощады, как и они, двое отлетели в стороны, на несколько секунд выведенные из игры. Передо мной остался единственный соперник, и я почувствовал вкус крови на губах. Дракон взвыл, он хотел, жаждал убить его! Эти придурки напали всерьез, превратив спарринг неизвестно во что, я обязан его наказать!
Сбоку ко мне что-то метнулось. Я с легкостью отразил удар, отправив напавшего первого в полет и придав ускорения, вот и повержен последний здравомыслящий в этом сражении. Но так даже лучше, интереснее. Оставшийся на ногах пытался помочь ему, но не преуспел.
Дальнейшее помню смутно. Кажется, я пер и пер на него, избрав своей главной мишенью. Парни нашей группы, не участвовавшие в схватке, кинулись отбивать его, просекши, что происходит, но тщетно. Они мешали друг другу, больше помогая мне, чем наоборот. Кого-то я вырубил, кого-то отправил полетать, многие вставали и нападали снова, входя в боевой азарт. Их было много, но одновременно против себя больше трех-четырех противников я не видел, и это о многом говорило. Я был крут, неимоверно крут! Но у всего своя цена, перед моими глазами будто стояла красная пелена безумия, я продирался сквозь нее кулаками, отшвыривая надоедливых мошек, двигаясь к своей главной цели – убить.
И наверное, убил бы. Что было бы потом, боюсь даже предположить, но вряд ли мне позволили жить на свободе. Спас меня от такой участи тренер, неожиданно возникший рядом и проведший серию молниеносных ударов. Его холодные безразличные глаза – это все, что я запомнил перед тем, как провалился в беспамятство.