— Такое мне никогда и в голову не приходило. Я просто чересчур сосредоточилась на деталях исчезновения Айви, буквально зациклилась на этом… и все думала о том, что у этой истории может быть и другая сторона. Как я сейчас вижу, я вела себя странно, и сейчас понимаю, что это результат стресса. Хочу, сержант, извиниться перед вами за то, что вам пришлось потратить на меня столько времени. А преподобному Корсену я непременно напишу и принесу свои извинения.
— Разрешите спросить вас, мисс Говард, что вы сами думаете насчет этого дела?
Будь осторожна. Если сейчас начнешь с энтузиазмом рассказывать обо всем, что тебе удалось выяснить про Бренду и ее склонность к насилию, он может решить, что ты сдвинулась на этой почве. А с другой стороны, если вообще ничего не сказать…
— Меня заинтересовало одно обстоятельство. Дуэйн Пул рассказал о признании Джорджа Макинтайра: травмы, с которыми он обращался к врачу, в действительности не были результатом пьяных драк в баре — их нанесла Бренда, его жена.
— Мы располагаем той же информацией, полученной от самого Макинтайра. И разумеется, расследуем это. Но тут его слово против ее, а в медицинской карте в больнице записано, что травмы им получены именно в результате драки с собутыльниками.
— Он сказал вам, что Бренда жестоко обращалась и с Айви?
— Снова ситуация типа «он сказал, она сказала». Полиция тоже может ошибаться, но мы бы не стали арестовывать Макинтайра по подозрению в похищении Айви, если бы не были уверены в тех уликах, которые у нас против него имеются… а мы в них уверены. Говорю об этом потому, что чувствую, вы до сих пор сомневаетесь в его виновности. Разумеется, вы, как представитель общественности, имеете на это полное право — до тех пор, пока не начинаете вмешиваться в ход расследования. Вы понимаете, о чем я, мисс Говард?
— Смею вас уверить, что впредь постараюсь держаться от всего этого подальше.
— Я вам верю. И, учитывая все обстоятельства этого происшествия, на первый раз прощаю вам вашу самодеятельность. Но запомните: если вы снова попытаетесь вступить в контакт с кем-то, кто имеет отношение к тем событиям, или если я узнаю, что вы опять разнюхиваете что-то в Таунсенде, против вас будет возбуждено уголовное дело. Надеюсь, мне не придется этого делать.
Через полчаса меня отпустили, один из полицейских даже отвез меня домой на машине. Вернувшись, я обнаружила на автоответчике своего мобильника сообщение от Джеральдины Вудс. Она просила ей перезвонить. Что я и сделала. Директриса говорила со мной любезно, но строго:
— Итак, когда мне позвонили из полиции и сообщили о вашем вмешательстве в ход уголовного расследования, я поняла, что вы сказали мне неправду, когда отпрашивались с работы до конца недели. Я хотела бы услышать ваши объяснения по этому поводу.