Отбросив в сторону посох, Вельвед упал лицом в снег, завыл, раздирая в кровь щеки:
— Горе нам, горе!
— Горе нам! Горе! — эхом подхватили волхвы. В толпе кто-то завизжал, кто-то заплакал.
— Не бойтеся, люди, — вдруг вскочил на ноги Вельвед. Звякнуло на его морщинистой шее ожерелье из золотых черепов. — Боги хотят жертвы! И будут милостивы, если мы будем их чтить… — Он обернулся к отроку, и тот с поклоном передал ему трепыхающегося белого петуха.
Вельвед вытащил из-за пояса нож:
— Прими же, Перун, нашу жертву!
Отрубленная петушиная голова упала в снег, кровь брызнула прямо на идола. Волхвы — и снова кто-то в толпе — громко запели:
Славься, славься, Перун-громовержец!
Славься, славься!
— Славься, славься! — подхватили в толпе, кто-то опять завизжал. Собравшиеся, по знаку волхвов, обряди друг друга за плечи и, ритмично покачиваясь, продолжали петь, все громче и громче:
Славься, славься!
Славься…
Казалось, в небе померкло солнце и весенний день превратился в темный осенний вечер. Не было уже видно ни ясного голубого неба, ни белых веселых облачков, ни березок — один лишь ритмичный мотив:
— Славься, славься!
Вдруг главный жрец, размахнувшись, стукнул порохом по березе. Все замолкли, волхвы — и многие из собравшихся — с рыданиями повалились в снег, терзая себе ногтями лица.
Речка, поглядев вокруг пустыми глазами, тоже сделала попытку упасть… и упала бы, кабы ее не поддержала Любима.
А Вельвед неожиданно бросился бежать прочь и исчез среди берез. К орошенному кровью идолу подошел светлоглазый отрок — Велимор.
— Ой, не плачьте, не рыдайте, люди добрые, — гонким мальчишеским голосом задорно воскликнул он. — Принял громовержец Перун нашу жертву, и тъма-злобище прошла на этот раз стороною. Так возрадуемся ж тому, люди!
Выхватив неизвестно откуда бубен, он забил по нему ладонью, запел, подпрыгивая в ритм песне:
Весна, весна,
Приди к нам, весна!
Подбежал к девкам, схватил крайнюю за руку:
— А ну, в хоровод, девы!
А дальше уж пошла потеха! И песни-то пели:
Приди к нам, весна,
С калиною-малиною,
С черною смородиной,
С цветами лазоревыми,
С травушкой-муравушкой!
И через зажженный костер прыгали, и пироги-лепешки ели, пивом да сбитнем запивали! Потом завязали Велимору глаза — тот пошел ловить дев, споткнувшись, растянулся со смехом на снегу…
Речка ткнула подружку рукой:
— Ну, как?
— А вроде и впрямь весело! — откликнулась та. — А начиналось-то как? Вот уж никогда б не подумала…
А мы просо сеяли,
А мы просо сеяли,
Ой, дид-лало, сеяли!
Закружились в пляске девчонки — парней-то не так много и было — запели, заголосили — весело! Потом принялись в корзинах кататься — с горки да на Глубочицу, да по льду — так, что дух захватывало!