— Да, — кивнула Гездемона. — Сначала давай о деле.
Император вскинул брови. Сначала? Однако…
— Мне понадобятся для колдовства кое-какие вещи.
— Ты получишь все.
— Речь идет о… — Колдунья замялась. — О не совсем обычных вещах.
— Не тяни, женщина! — нахмурился базилёвс.
— Хорошо. — Ведьма зачем-то оглянулась и перечислила, понизив голос: — Мне нужны сушеные кишки крокодила, рог белого носорога, кал бегемота и семь свежих сердец некрещеных младенцев.
Император даже не вздрогнул и, похоже, ничуть не удивился. Подняв руку, потянул за шелковый шнур. Где-то в отдалении прозвучал серебряный звон колокольчика, и в алькове бесплотной тенью возник евнух Кесарион.
— Повтори ему, ведьма.
Гездемона перечислила. Внимательно выслушав ее, скопец кивнул и вопросительно взглянул на императора.
— К какому времени нужно все перечисленное?
— К сегодняшней ночи, — ухмыльнулся базилевс. — Ты сама-то успеешь приготовиться?
— Успею. — Гездемона кивнула. — Лишь бы не подвел скопец.
— Не подведет, — успокоил Василий. — Колдовать будешь здесь, в одном из дворцовых покоев. В Большом дворце найдется укромное место. Нужны ли тебе помощники?
— Нет, я одна.
— Тем лучше… Ну, чего же ты ждешь, скопец?
Кесарион поклонился и выскользнул из покоев Сигмы так же бесшумно, как и пришел. За ним через некоторое время вышел и базилевс, оставив колдунью дожидаться ночи в перистиле.
Выйдя из дворца, Кесарион миновал ипподром, затем форум Константина, украшенный беломраморными статуями и портиками, и повернул налево, к гавани Золотой Рог, где любил ошиваться в вечернее время всякий шебутной народец. Ни рог белого носорога, ни кишки крокодила не вызвали у евнуха особых проблем, как, впрочем, и сердца некрещеных младенцев — мало ли в городе беременных шлюх, мечтающих избавиться от ребенка? — а вот что касается кала бегемота — тут следовало подумать, что скопец и делал, огибая площадь Феодосия по прилегающей широкой дугой улице. Да, это задача, где разыскать этот самый кал? Был, правда, один бегемот в императорском зверинце, так тот давно сдох от старости еще при прежнем базилевсе, Михаиле. Может, заменить сей труднодоставаемый предмет конским каштаном или навозной лепешкой? Интересно, сама-то колдунья знает, как он выглядит, этот бегемотий кал? Пропустив пронесшихся мимо всадников — хорошо, не ограбили, впрочем, попробовали бы! — Кесарион, прибавив шагу, вышел к воротам.
Ночь выдалась лунная, светлая. На черном бархате неба посверкивали звезды, отражаясь в темной воде Босфора. Стройные кипарисы, аккуратными рядами росшие по периметру стен, окружали императорский сад, куда выходили портики дворцов: Триконха, Мистериона, Магнавры. За садом, на заднем дворе, были еще помещения — для особо приближенных к базилевсу людей. Скрытые густым кустарником, помещения эти — скромные, богато отделанные лишь изнутри — не бросались в глаза, и немногие посетители дворца знали о том, что они были. В одно из таких небольших, отдельно стоящих зданий и поспешал, еле дождавшись ночи, император Василий. Великий искус одолевал душу Македонца, и без того погрязшую в невежестве и мраке. Покончить со своим могущественным врагом с помощью колдовства… да хоть с помощью самого дьявола! Раз даже любимый зять Христофор не может справиться с еретиками. Пусть колдовством, пусть… Лишь бы колдунья не подвела. Лишь бы…