Представляю себе затемненный партер театра, в котором сидят скептически настроенные зрители пьесы о Чарли и следят за каждым моим шагом. «Да ни за что она не зайдет в этот кабинет», — шепчет кто-то. «Она точно попадется». — «Ага», — хмыкает другой. «Вот идиотка».
Мысленно затыкаю уши, не позволяя себе поддаться неотступному страху, и прячу Библию в сумку. Теперь надо сматываться из кабинета и спешить к лифту. Делаю шаг к двери. Но тут до меня доносятся голоса.
Шумно выдыхаю, сердце сжимается в груди. Я и правда идиотка. Затравленно озираюсь в поисках чудесного вызволения. Но и дураку ясно, что я в ловушке.
Голоса приближаются к кабинету. Как Расмуссен мог так быстро закончить пресс-конференцию? Смотрю на часы: прошло всего лишь пять минут. Конференция не могла закончиться. Силюсь найти хоть какое-нибудь объяснение, но безуспешно.
Может, они просто пройдут мимо. Кто угодно может гулять по коридору, я сама в этом убедилась. Сердце постепенно начинает отпускать. Вряд ли кому-то понадобилось зайти в кабинет Расмуссена.
Если только это не сам Расмуссен. Но ведь он должен быть на конференции? Разве нет?
И вот один из голосов слышится совсем близко. Мужской голос.
— Вот и кабинет, — произносит он, — прямо по коридору. Проходите. Телефон на столе.
Кругом темным-темно. Широко раскрываю глаза, но вокруг только темнота. И это отлично. Прижимаю к груди сумку, в которой лежит украденная Библия, а сама изо всех сил прижимаюсь к стенке. На мгновение закрываю глаза, пытаясь опомниться после этой чудовищной оплошности. Как я вообще здесь оказалась?
Нажала нужную кнопку, отвечаю я себе. Когда во время нашего интервью Расмуссен дотронулся до чего-то с нижней стороны столешницы, у него за спиной открылся потайной шкаф, встроенный в стену. Оттуда он взял спортивную куртку, которую надел для съемки. Вот я и решила, что это мой последний шанс спрятаться от тех, кто заходил в кабинет.
Конечно, если Расмуссен вернется и решит повесить пиджак в шкаф, то вряд ли мне удастся вразумительно объяснить свое положение. Борясь со страхом, пытаюсь хотя бы найти точку опоры. Шкаф как будто бы забит кучей колючих пиджаков, а пахнет в нем ботинками для гольфа и лосьоном после бритья. Шикарно. Если меня стошнит, они определенно догадаются о моем присутствии.
Но что хуже всего, в комнате теперь уже по крайней мере три человека. Силюсь расслышать хоть что-нибудь из их разговора и различаю среди голосов два мужских и один женский. Всего их трое. Наверное. Ведь в кабинете могут находиться и еще люди, только они молчат. И сейчас, например, приближаются к столу Расмуссена, чтобы нажать волшебную кнопочку и застукать непрошеную гостью в главном помещении офиса. Гостью, которая в скором времени лет на восемь-десять поселится в женской исправительной колонии.