Однако, мы рискуем зациклиться, рассматривая эмбрион как средство, а не окончательное звено эволюции, если такое вообще возможно. По Канту люди — «венец божий», существа, способные к определению своих обязанностей и свободные в желании следовать им. Люди могут производить действия, у которых есть моральная ценность, и это наполняет их достоинством. Зародыши не имеют ни рациональности мышления, ни свободы выбора и, по-видимому, не являются людьми. Поэтому, мы, вероятно, не нарушаем их прав, используя их, чтобы вылечить больных людей, чье достоинство дает им право на спасение.
Правда, эмбрионы не могут дать согласие на то, что с ними делают, но, при этом, они не могут и отказаться. Таким образом, вся проблема согласия кажется неуместной. Касаемо трупов, мы обычно требуем, чтобы согласие на их использование в медицинских целях было получено от владеющих ими личностей заранее или от родственников. Это должно уберечь их от мучений или оскорбления, из-за необычного или непочтительного отношения к трупу их близкого. Так как у эмбрионов, используемых в исследованиях, нет никаких родственников, чтобы согласовывать с ними этические вопросы, то потенциальные возражения их родных — не проблема. Эмбриональные остатки, стало быть, вполне могут использоваться в науке.
Убежденность Канта в том, что мы рассматриваем человеческий род как венец эволюции, а не как средство, называют категорическим императивом, всеобщим господством нравственности. Альтернативная версия категорического императива заявляет, что мы должны «действовать только согласно тому принципу, который Вы можете, в то же самое время, признать всеобщим законом». Это сложное выражение фактически выражает простой принцип: этические действия — только те, что могут быть «унифицированы». Другими словами, неправильно смотреть на кого-то так, как Вы не рассматривали бы всех, по-русски — относись к другим так же, как хочешь чтобы относились к тебе. Не может быть двойных норм в нравственности, которые разрешали бы некоторым эксплуатировать одних, а не других.
Принцип унифицирования — довольно ясно сформулированный Кантом — означает, что кантианский философ, вероятно, выступил бы против клонирования человека, хотя бы как это происходит в эпизоде «Слон занимается любовью со свиньей». В нем, Стэн клонирован без его согласия, а мы не хотели бы унифицировать практические эксперименты на человеческих существах без их согласия. В конце концов, если бы это было унифицировано, то над нами могли бы проводить опыты без нашего одобрения. Подумайте об этом. Если мы желаем чтобы опыты проводились над кеми-то другими, без их согласия, то вероятно мы хотели бы, чтобы эксперимент был проведен, без нашего непосредственного участия. Таким образом, мы хотим получить выгоду от эксперимента без нашего личного участия. Но если мы унифицируем это, примем использование несогласованных объектов, мы оказываемся под опасностью, так как наше решение не будет иметь веса. Перед нами противоречие: пытаясь избежать опасностей или неудобства являться предметом исследования, мы устанавливаем меры, которые поместят нас в то самое место, которого мы стремились избежать. Это противоречие является результатом нашей попытки установить «двойные стандарты» в нравственности. С тех пор, как мы не можем «унифицировать» действие, это противоречит нашей обязанности: мы обязаны уважать автономию других и должны нанимать их, как научные или медицинские объекты исследования, требуя их свободного согласия на основе полной информации. Это — кантианская моральная философия в действии.