«Уехала, чтобы забыть, — писала „Санди Комет“. — Удалось ли это ей? Хочется надеяться. Может быть, она теперь счастливая мать и живет в каком-нибудь отдаленном городе, вспоминая о прежнем кошмаре лишь тогда, когда думает: а действительно ли все это было?»
Пуаро снова вздохнул и погрузился в историю Лили Гамбол, «невинной жертвы бесчеловечной эпохи».
Лили родилась последней в многодетной семье. На воспитание ее взяла к себе тетка. Однажды Лили попросила у тетки разрешения пойти в кино. Тетка не разрешила. Тогда Лили схватила с кухонного стола сечку, так кстати оказавшуюся у нее под рукой, и ударила ею свою тетку. Лили исполнилось только двенадцать лет, но она была рослой и сильной. Тетка же была невысокого роста и хрупкого телосложения. Удар оказался смертельным. Лили поместили в исправительный дом.
«Ныне она — взрослая женщина, которая, как и любая другая, имеет право на место в обществе, ибо она была прежде всего жертвой. В течение всего периода лишения свободы она вела себя образцово. И это, видимо, прекрасно доказывает, что в ее печальной истории осуждать следовало не ребенка, а существующую социальную систему. За минутное заблуждение она дорого заплатила, и хотелось бы надеяться, что ныне она замужем, имеет детей… и счастлива».
Пуаро поморщился. Он не желал ничьей смерти, но реакции этой двенадцатилетней девочки показались ему слишком опасными, чтобы согласиться с автором статьи. В этом деле его симпатии были на стороне тетки.
Он перешел к истории Веры Блэйк. Несомненно, Вере Блэйк ужасно не везло. Сначала она жила с красивым молодым человеком, который, как ей стало известно позднее, был гангстером. Полиция разыскивала его за убийство ночного сторожа при ограблении банка. Потом она вышла замуж за почтенного коммерсанта, который имел крупные неприятности с правосудием — он оказался скупщиком краденого. Полиция заинтересовалась и ее детьми: они ходили с «мамой» в большие магазины и воровали там с ловкостью, которая делала честь их воспитательнице. К счастью, после развода в ее жизнь вошел честный человек. Он увез ее в Канаду вместе с детьми.
Пуаро стал внимательно рассматривать все четыре фотографии. В огромной шляпе, явно гордясь серьгами, которые скрывали ее уши, Эва Кейн прижимала к щеке букет роз, слегка наклонив голову. На Джанис Кортлэнд была шляпа «колокол», надвинутая до бровей, ее талию обвивал широкий пояс. Лили Гамбол оказалась довольно некрасивой девочкой, к тому же страдающей от аденоидов. Фотография же Веры Блэйк была такой нечеткой, что только с помощью воображения можно было представить ее себе.