Элиза пожала плечами.
— Я ничего не знаю о делах мадам Жизели, мсье, совсем ничего.
— Вы знаете достаточно, ведь это вы сожгли бумаги мадам!
— Я следовала ее наставлениям. Она приказала, если с нею что-нибудь случится, если она заболеет и умрет где-нибудь вдали от дома, я тотчас должна уничтожить все деловые бумаги!
— Бумаги из того сейфа, что внизу? — спросил Пуаро.
— Да, мсье. Ее деловые бумаги.
— И они все были внизу в сейфе?
Его настойчивость заставила Элизу покраснеть.
— Я следовала наставлениям мадам, — повторила она и упрямо поджала губы.
— Так, это-то я знаю, — сказал Пуаро, улыбаясь. — Но ведь бумаг в сейфе не было. Не правда ли? Этот сейф слишком уж старый, даже любитель мог открыть его. Бумаги хранились где-то в другом месте... Может, в спальне мадам?
Элиза мгновение молчала, затем сказала:
— Да, мсье. Мадам всегда делала вид перед клиентами, будто бумаги хранятся в сейфе, но на самом деле все находилось в спальне.
— Вы нам покажете, где именно?
Элиза встала, и мужчины последовали за ней.
Спальня — достаточно просторная комната — была так заставлена богатой тяжелой мебелью, что негде было повернуться.
В углу стоял огромный старинный сундук. Элиза подняла крышку и вынула старомодное платье из шерсти альпака, с шелковой нижней юбкой. На внутренней стороне платья был глубокий карман.
— Бумаги хранились здесь, мсье, — сказала Элиза. — Они лежали в большом запечатанном конверте.
— Вы мне ничего не сказали об этом, когда я вас расспрашивал три дня назад, — резко, с нескрываемой обидой и злостью сказал Фурнье.
— Я прошу прощения, мсье. Вы спросили меня, где бумаги. Я ответила вам, что сожгла их. Это была правда. А где хранились эти бумаги мне казалось неважным.
— Верно, — сказал Фурнье. — Но вы-то понимаете, мадмуазель Грандье, что бумаг сжигать не следовало?
— Я повиновалась приказаниям мадам, — угрюмо ответила Элиза.
— Знаю, вы старались делать все как можно лучше, — сказал Фурнье успокаивающе. — А теперь я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно, мадмуазель: мадам убита. Возможно, что ее убил кто-то, о ком она знала нечто позорное. И это «нечто» могло заключаться в бумагах, которые вы сожгли. Я хочу задать вам один вопрос, мадмуазель. И отвечайте на него не раздумывая. Возможно, — а по-моему, это и вполне вероятно — вы просмотрели бумаги, прежде чем отправили их в огонь. Если это так, то никто не станет ни упрекать, ни порицать вас. Напротив, любая информация, которую вы получили из этих бумаг, может сослужить огромную службу полиции и будет иметь решающее значение для предания убийцы правосудию. Поэтому, мадмуазель, не бойтесь сказать правду. Смотрели вы бумаги перед тем, как сжечь их?