В то время как придворные во всепоглощающей тишине замерли, ожидая начала переговоров, Маймонид рассмотрел гостей. Одного из них он уже видел раньше — это был герольд по имени Уолтер Алджернон, молодой человек с соломенными волосами и щедро усыпанным веснушками лицом. Уолтер состоял на службе у спасшегося бегством франка Конрада, который отказался принять дарованную великодушным Саладином амнистию и присоединился к уцелевшим франкам близ Акры. За последние полтора года армия Саладина несколько раз сталкивалась с войсками Конрада, но ни одна из сторон не одержала победу, поэтому стычки переросли в неофициальное перемирие, так как и те, и другие устали от непрекращающихся боевых действий. За эти месяцы Уолтер, выступавший в роли посланника Конрада и главного посредника в переговорах, стал при султанском дворе если не желанным, то частым гостем. Для Уолтера, родившегося и выросшего на берегах реки Иордан, которая протекала на границе владений крестоносцев с мусульманской Сирией, арабский был родным. Он заслужил уважение самого султана своим добросовестным посредничеством.
Остальные двое были незнакомы. Один — явно воин европейской армии, только что сошедшей на берег. Высокий, с ниспадающими темными волосами и печальными глазами, он имел разительное сходство с изображением Иисуса из Назарета, которое висит в церквях в Иерусалиме. В то время как Уолтер, казалось, нервничал и суетился, стоя в самом центре огромного зала (ранее, когда герольд доставлял послания от Конрада, его никогда не окружали вооруженные до зубов воины), европеец оставался потрясающе спокойным перед лицом возможной смерти. Он не сводил взгляда с пустующего трона и терпеливо ждал.
Маймонид был заинтригован. Даже несмотря на то, что вновь прибывший гость, вероятнее всего, никогда не находился в окружении арабов и никогда не бывал в таком роскошном зале, украшенном чужеземными фресками и геометрическими фигурами, он, казалось, был полностью поглощен возложенной на него миссией. Этот крестоносец не проронил ни слова с того момента, как два брата-близнеца — телохранители Саладина — проводили их в зал, но Маймонид сразу почувствовал, что в нем нет ни высокомерия, ни ярости, присущих крестоносцам. Европеец, наоборот, излучал спокойствие, которое непостижимым образом лишь подчеркивало мистическую власть тишины, нависшей над залом.
Третий гонец, если его можно было так назвать, оказался самым необычным. Темная, как сажа, кожа, густые курчавые волосы, выступающий крючковатый нос, пара золотых серег, которые оттягивали мочки ушей, — этот человек явно был либо из Йемена, либо из Эфиопии. Он, несомненно, был рабом; низко склонив голову и скрестив перед собой руки, он стоял за спиной европейца. Чернокожий раб был напуган, и Маймонид с жалостью смотрел на его дрожащую фигуру. Что делает здесь этот раб? При разговоре, имеющем такую дипломатическую важность?