А бок о бок с Гёкбёри стоял человек, которого Маймонид совершенно не ожидал увидеть в Иерусалиме: легендарный племянник Саладина, сын покойного брата, султана Найма, вернувшийся после решающего сражения с крестоносцами при Акре. Поговаривали, что Таки-ад-дин, удивительно красивый, с редкой «козлиной» бородкой, вобрал в себя лучшие черты обоих сыновей Айюба. Своей удалью во время сражений и презрительным отношением к смерти он был под стать храброму аль-Адилю, но в то же время в делах государственных проявлял сдержанность и дипломатичность Саладина. Многие при дворе полагали, что султан обделит собственных юных сыновей, аль-Афдаля и аз-Захира, и передаст султанат Таки-ад-дину, поэтому придворные старались не попадать к нему в немилость. Воин же, в свою очередь, не делал секрета из собственных честолюбивых планов. В течение нескольких месяцев он обсуждал с Саладином военную операцию под его началом по завоеванию земель к западу от Египта, которая приведет султанов династии Альмохадов в Магрибе[60] под знамена Айюбидов. Но известие о нависшем вторжении крестоносцев перечеркнуло эти планы, и Таки-ад-дин со своими семьюстами лучшими воинами был откомандирован удерживать цитадель в Акре. Он являлся первой линией обороны мусульман на пути у вновь прибывших орд европейцев, и лишь дело первостепенной для султаната важности могло заставить его покинуть свой пост.
Когда Маймонид вошел в слабо освещенный зал, он увидел, как двое мужчин в темных одеждах, с лицами, скрытыми капюшонами, повернулись в его сторону. При виде приближающегося лекаря мужчины откинули капюшоны, и Маймонид открыл рот от удивления. Это был молодой крестоносец Уильям Тюдор, который всего несколько дней назад приезжал от имени короля Ричарда. Рядом с ним стоял йеменец с курчавыми волосами и золотыми серьгами. Раб явно выполнял для рыцаря роль переводчика. Раввин, заметив, что все взоры устремлены на него, поклонился султану. У него появилось отчетливое ощущение, что эта тайная встреча с врагом имеет к нему самое непосредственное отношение. Он неуверенно взглянул на султана. Саладин едва заметно улыбнулся и повернулся к крестоносцу.
— Ваши собратья знают, что вы здесь? — по-арабски спросил Саладин, тщательно взвешивая каждое слово и не сводя глаз с лица Уильяма, которое в мерцающем свете факела казалось особенно мрачным.
— Только те, кому я доверяю, — по-французски ответил Уильям после того, как раб перевел ему вопрос султана. Саладин терпеливо ждал, пока йеменец переведет ответ своего господина для остальных придворных, хотя и сам султан, и его советник-раввин поняли слова рыцаря.