— Ты начинаешь говорить, как султанша, — сказал он. — Но я подозреваю, что она не любит мужчин по другой причине.
И потом, к крайнему удивлению Мириам, султан громко расхохотался. Этот безудержный, заразительный рев прозвучал, словно удар грома, предвещающий конец надоевшего сквозняка.
Мириам неожиданно для себя тоже залилась смехом, изумленная тем, что он так открыто намекнул на ползущие слухи о его жене, предпочитающей наложниц. Было трудно поверить, что этот человек еще несколько минут назад едва ли не пал духом из-за сокрушительного бремени, давящего на его плечи.
В других мужчинах такая быстрая и разительная смена настроения, по мнению Мириам, служила тревожным симптомом неуравновешенности. Возможно, даже признаком начинающегося безумия. Но она так обрадовалась, вновь увидев его смеющимся, что отогнала эту мысль, словно надоедливого комара.
Однако ненадолго, ибо эта мысль не давала ей покоя. К тому же в этот момент ее не так-то просто было выбросить из головы.
Глава 40
СУДЬБА ЗАЛОЖНИКОВ
Ричард с интересом взирал на посланника в серой чалме. Последний прибыл в Акру со свитой крепких арабов, которые волокли несколько железных сундуков. В них, по-видимому, лежал выкуп, затребованный Ричардом за жизни горожан. На посланнике Саладина был развевающийся белый халат в зеленую полоску, а его борода имела неестественный красноватый оттенок — должно быть, результат окрашивания. Свита, поставив сундуки у ног, замерла за спиной посланника, а доверенный султана начал кланяться, преувеличенно жестикулируя.
Ричард расположился в укрепленном каменном дворце, который прежде принадлежал Каракушу, наместнику Саладина. Сейчас Каракуш обрел новый дом — он сидел прикованный к стене в камере без окон, предназначавшейся для мелких воришек и убийц домашнего скота. Жилище бывшего наместника, которое можно было сравнить с огромной тронной залой, Ричард теперь использовал как опорный пункт. Зала была богато украшена; повсюду сверкали канделябры, на полу лежал роскошный бархатный ковер, на стенах — богатые гобелены и фрески с запечатленными на них сценами сражений сарацин с франками. И хотя эта зала не совсем напоминала тронный зал в Лондоне, она, тем не менее, являлась более достойным местом средоточия власти для завоевателя Палестины, нежели забрызганный грязью шатер посреди скалистого берега.
Рядом с Ричардом стоял Уильям, облаченный в свои лучшие доспехи, как того требовал дипломатический прием подобной важности. Его заклятый враг Конрад, который поверх грязной хламиды набросил красный плащ, с угрюмым видом поглядывал на короля из дальнего угла залы. Маркграф Монферрат не видел большой пользы в дипломатии и, несмотря на общепринятый протокол, не счел необходимым переодеться перед встречей со ставленниками врага. Ричарду, разумеется, было совершенно наплевать на присутствие Конрада, а тем более на его внешний вид: пусть хоть голым явится на встречу с эмиссарами Саладина. Для себя король решил, что лучше всего вообще забыть о присутствии высокомерного маркграфа. В зале собралось достаточное количество придворных и военачальников, чтобы Ричард мог не обращать внимания на вызывающего раздражение человечка и при этом не казаться откровенно грубым.