И в это мгновение, глядя на султана, взявшего на себя ответственность за судьбу невинной девушки, раввин понял, что ему следует предпринять.
— Позволь поехать мне.
Казалось, просьба ничуть не удивила Саладина, но он, прежде чем ответить, пристально вгляделся в морщинистое лицо раввина.
— Я боюсь за твое здоровье.
Конечно, идея была абсолютно нелепой. Отправить в качестве переговорщика по такому важному вопросу старца, чьи руки дрожали от старости, а сердце могло остановиться в любую минуту, — совершеннейшее безумство. Однако Маймонид без тени сомнения знал, что он единственный, кто сможет вынести это бремя.
— Мне станет только хуже, если с Мириам что-то случится, — ответил Маймонид. И это было сермяжной правдой.
Наконец Саладин кивнул. Взъерошив руками уже сильно поседевшие волосы, султан сказал:
— Тогда поезжай, и пусть тебя хранит бог Моисея.
С этими словами султан отвернулся от пожилого советника. Человек, бывший когда-то самым могущественным правителем на земле, медленно покидал комнату. Его плечи опустились под ужасным, непосильным бременем. Бременем, которое с каждым днем будет становиться все тяжелее и тяжелее, пока в конце концов не поставит его и султанат на колени.
Мириам уже стала привыкать к жизни в неволе. По крайней мере, эта темница была лучше меблирована, чем та, в которой она провела около недели, пока Саладин совершал смертоносную «чистку» гарема. Ричард запер ее в одну из шикарных спален замка султанского наместника в Арсуфе. Ложе здесь покрывали мягкие одеяла из шкуры оленя. Стены были увешаны искусными гобеленами, оставшимися в крепости еще со времен векового правления франков. И хотя вышитые шелком лики Мадонны с младенцем Христом на руках не вызывали в Мириам никаких чувств, изучение изысканных произведений искусства хоть как-то занимало ее, пока она томилась в компании врага.
А еще в этой темнице было окно. Крестоносцы не стали ставить решетки на арочный оконный проем — падение с высоты в пятьдесят локтей не располагает к побегам. Разумеется, откуда им было знать, что Мириам скорее умрет, если условия ее содержания ухудшатся или она подвергнется насилию со стороны варваров. Она до сих пор жалела о первой неудавшейся попытке самоубийства, когда караван оказался в руках этих животных.
Мириам стояла у окна, наблюдая за садящимся за горизонт солнцем, лучи которого окрасили море в пастельные тона. Далеко внизу полчища крестоносцев завершали свои монотонные тренировки и учения. Мужчины отложили копья и повернулись в сторону одноэтажного каменного здания, которое, как догадалась Мириам по отвратительному зловонию, поднимающемуся вверх каждый вечер приблизительно в это время, было солдатской столовой. Султану не о чем тревожиться: даже если крестоносцы и смогут продвинуться вглубь Палестины и прорваться через несколько линий обороны, возведенных Саладином вокруг Иерусалима, они в конечном счете падут жертвами отвратительной каши, которая, похоже, служит единственной едой для этих солдат.