В арьергарде армии крестоносцев находился полк во главе с Балианом Ибелином, в котором сосредоточились самые ярые фанатики: тамплиеры и госпитальеры.[12] Маймонид знал, что эти воины будут стоять до конца, никогда не сдадутся, поэтому чуть слышно пробормотал благодарственную молитву за то, чтобы силы этих рыцарей были существенно ослаблены из-за нехватки воды и бесконечных стычек с воинами Саладина. Эти глупцы настолько увлеклись отражением незначительных нападений мусульман с тыла, что не могли оказать значительной поддержки срединному полку Рено де Шатильона. А тот сейчас остался один на один с целой армией мусульман у Хаттина. Разделенные силы крестоносцев невольно попали в западню, расставленную Саладином.
Маймонид наблюдал за своим повелителем, пока тот осматривал лагерь крестоносцев. Брови султана изогнулись, когда его взгляд наткнулся на темно-красный шатер в центре лагеря. На ветру горделиво развевался флаг с вышитым золотым крестом.
— Наконец-то! Сам король Ги[13] почтил нас своим присутствием, — с удивлением заметил он.
Не скрывая изумления, Маймонид повернулся к султану: новость действительно была неожиданной.
— Поразительно, что этой трусливой собаке хватило храбрости ступить за ворота Иерусалима, — заметил раввин.
Аль-Адиль вытащил из ножен ятаган и поднял его высоко над головой, показывая свою силу и вызывая противника на бой.
— Я с превеликим удовольствием сниму голову с плеч этого Ги, — заявил он. — Если только ты, брат, не потребуешь этой чести для себя.
Саладин, привыкший к вспышкам аль-Адиля, улыбнулся.
— Королям негоже рвать друг друга на части и вести себя подобно бешеным собакам, — ответил султан, хотя в голосе его звучало сожаление, что он, как и его советник-раввин, не может уступить собственным демонам.
Аль-Адиль фыркнул. Он считал, что в мире крови и меча не место идеализму.
— Его рыцари в пылу сражения вряд ли окажут тебе такую милость, — возразил он.
— Именно поэтому мы лучше, чем они, брат мой, — напомнил ему Саладин. — Наше самое грозное оружие — сострадание. Состраданием мы ломаем сопротивление в людских сердцах и подавляем в них ненависть. Если победишь злобу, то и враг станет другом.
Аль-Адиль покачал головой и отвернулся — он не разделял идеалистической философии брата. Маймонид, наоборот, улыбнулся: таких людей, как Саладин, раввин никогда в жизни не встречал. Мусульманин, обращающий взор к Мекке, он тем не менее воплощал в себе лучшие учения Талмуда. Если бы такие люди стояли во главе всех народов, то, возможно, Мессия пришел бы скорее.