– Идти неохота…
Я дал ему сигарету и сел. Мы с Сюзи повстречали Нидлза в Портленде. Он сидел на обочине тротуара, напротив здания Государственного театра, и наигрывал песенки Лидбелли [38] на большой гибсоновской гитаре, которую умудрился стибрить неизвестно где. Звуки гулким эхом разносились по Конгресс-стрит, словно играл он не на улице, а в концертном зале.
Тут перед нами возникла запыхавшаяся Сюзи.
– Ты подлец, Берни, вот кто!
– Да перестань, Сью! Смени пластинку. От этой ее стороны просто воняет.
– Сволочь, придурок, сукин сын! Дерьмо собачье!
– Пошла вон, – сказал я. – Иначе фингал под глазом схлопочешь, Сюзи. Ты ж меня знаешь.
Тут она снова зарыдала. Ох, уж что-что, а рыдать наша Сюзи была мастер! Подошел Кори, попытался обнять ее. Она ударила его локтем в пах, и тогда он харкнул ей в физиономию.
– Убью , скотина! – Она набросилась на него, вереща и рыдая, размахивая руками, словно лопастями пропеллера. Кори попятился, едва не упал, потом развернулся – и ну деру! Сюзи бросилась вдогонку, выкрикивая проклятия и истерически рыдая. Нидлз откинул голову и расхохотался. К шуму прибоя примешивались тихие звуки радио Кори.
Келли и Джоан отошли в сторонку. Я смутно различал их силуэты, бредущие в обнимку у самой кромки воды. Ну прямо картинка в витрине какого-нибудь рекламного агентства, а не парочка! «Посетите прекрасную Сент-Лорку!» Да, все правильно. Похоже, у них серьезно.
– Берни?
– Чего? – Я сидел и курил и думал о Нидлзе, который, откинув крышечку с зажигалки «Зиппо», крутанул колесико, щелкнул кремнем и выбил из нее огонь – ну в точности пещерный человек.
– Я его подцепил, – сказал Нидлз.
– Да? – Я поднял на него глаза. – Ты уверен?
– Ясное дело, уверен. Голова разламывается. Желудок ноет. Писать – и то больно.
– Да, может, это просто какой-нибудь гонконгский грипп. У Сюзи был такой. Не приведи Господи. Бедняжка уже собиралась копыта откинуть и просила Библию. – Я засмеялся.
Произошло это, когда мы еще учились в университете, примерно за неделю до того, как заведение закрылось навсегда, и за месяц до того, как на грузовиках стали вывозить тела и хоронить их в братских могилах.
– Вот, погляди. – Он чиркнул спичкой и поднес ее к подбородку. Я увидел небольшие треугольные пятна, чуть припухшие. Первый признак А6, вне всякого сомнения.
– О’кей, – сказал я.
– Нет, я чувствую себя не так уж плохо, – заметил он. – Ну, во всяком случае, что касается разных там мыслей. Ты ведь тоже… Ты ведь тоже много думаешь об этом, Берни. Я знаю.
– Ничего я не думаю, ложь.
– Думаешь, еще как думаешь! Как тот парень сегодня. И о нем тоже думаешь. Вообще-то, если поразмыслить хорошенько, может, мы и сделали для него доброе дело. Сдается мне, он так и не понял, что с ним происходит.