Мария больше не плакала. Она улыбалась, хотя ее шляпка по-прежнему была скособочена. Хорнблауэр тоже улыбался: может он радовался, что не слышит больше рыданий Марии. Он посмотрел на Буша и удивился, увидев шляпу и сверток.
— Я снимаюсь с якоря, — сказал Буш. — Должен поблагодарить вас за гостеприимство, сэр.
— Но… — начал Хорнблауэр. — Зачем же прямо сейчас?
Буш снова говорил «сэр». Они столько пережили вместе, и так хорошо друг друга знали. Теперь приближается война, и Хорнблауэр для Буша старший по званию. Буш объяснил, что хочет успеть на почтовую карету до Чичестера, и Хорнблауэр кивнул.
— Пакуйте свой рундук, — сказал он. — Скоро он вам понадобится.
Буш прочистил горло, готовясь произнести заготовленные формальные слова.
— Я не высказал надлежащим образом мои поздравления, — торжественно произнес он. — Я хотел сказать, что адмиралтейство, назначая вас капитан-лейтенантом, не могло бы сделать лучшего выбора.
— Вы слишком добры, — ответил Хорнблауэр.
— Я уверена, мистер Буш совершенно прав, — сказала Мария.
Она взглянула на Хорнблауэра с обожанием, а он на нее — с безграничной добротой. В ее обожании уже обозначилось что-то собственническое, а в его доброте, возможно, что-то вроде тоски.