Она помолчала еще немного, поцокала языком, недовольно покачала головой. Израсходовав все известные ей формы проявления неодобрения, наконец, произнесла:
— Ты беременна, детка. В тебе уже почти три месяца живет дитя.
Клементина открыла рот, чтобы возразить, машинально положила руку на еще плоский живот.
— Что ты говоришь?
— А разве я ошибаюсь? — старуха улыбнулась. — Я вижу его. И не понимаю, как этого не чувствуешь ты?
Клементина застыла, осознавая услышанное. Наконец, выдавила:
— Что мне делать, Жиббо?
— Не думала я, что ты задашь мне этот вопрос.
— Много месяцев я ждала, когда Господь даст нам с мужем ребенка. Я надеялась, что, когда он родится, наши отношения станут другими. Я просила у Бога дитя, надеясь, что тот сделает нас ближе. Но ничего не получалось. Ты слышишь?
Жиббо молчала.
— Я помню, — горестно продолжила Клементина. — Ты говорила, что Филипп напрасно ждет… но… как? Как я смогу показать чужое дитя мужу?
— Ты хочешь просить меня избавить тебя от ребенка?
Клементина вздрогнула. Покачала головой:
— Нет.
— Вот и хорошо. Девочка, что родится у тебя, изменит твою жизнь. Она — твоя надежда, твоя судьба, гарантия твоей новой жизни.
— Девочка? Ты сказала "девочка"? Откуда ты знаешь?
— А откуда ты знаешь, что скоро наступит осень? Что пойдут дожди? А за осенью — придет зима?
— Хорошо. Пусть так. Но как мне защитить ребенка? Как спасти его от гнева Филиппа?
— Отец твой так сильно любил тебя. Он дал тебе ангела-хранителя, детка. Странно, что ты не чувствуешь его присутствия.
Помолчала, потом продолжила:
— В случае опасности я буду рядом. Но выбирать свой путь тебе придется самой.
Мориньер сидел в кресле у огня, держал на коленях книгу. Не читал, впрочем. Отдыхал. Думал. Завтра предстоял непростой день. Завтра их, его и маленького Дени, ждал король.
Когда его величество спросил его пару недель назад, что за золотоволосый ангелочек живет в его доме, Мориньер улыбнулся незаметно: он ждал этого вопроса уже несколько дней.
Вспоминал округлившиеся глаза маркизы де Монтеспан, когда, проезжая мимо его дома в карете своего братца, герцога де Вивонна, та увидела, как Дени, ухватившись обеими руками за его, Мориньера, руку, совершал обезьяний прыжок через лужу.
Они с Дени возвращались от шевалье де Боне. Только вышли из кареты.
Дени, возбужденный донельзя, всю дорогу не закрывал рта — хвалился, давал обещания, мечтал.
Продолжал говорить и на улице — те несколько шагов от кареты до ступеней, до самой входной двери. Вцепился в руку Мориньера, забывал глядеть под ноги, пытался поймать взгляд Мориньера. От каждого "да" становился все более счастливым.