- Я мечтаю о том, чтобы этот театр поскорее закончился.
- Закончится, лишь бы не вешалкой…
***
Да что за хрень, в конце концов? Татьяна Седловицкая порылась в пепельнице и откопала смятый окурок.
Вчерашние бизнес-посиделки закончились с убытком. Коля-бригадир, по договорённости, прислал к ней своих дальнобойщиков, чтоб они могли развлечься. Однако «источник интимных услуг» исчез. Пришлось пить водку с мужиками и кормить их за свой счёт. Всё, что вынесла из холодильника Вазгена, всё сожрали. А этот авторитет сам виноват – нечего оставлять дом без присмотра. Она женщина слабая, не смогла пройти мимо. Зачем ворота открытыми держать?
Седловицкая глядела в пыльное окно и пыталась собрать вялые мозги в кучу. Получалось плохо. Натянутая внутри похмельная струна возвращала её на новый круг необходимости «лечить голову». Струна звенела высокой нотой, а «лекарства» не было.
Пойти к Любе в магазин и взять под запись? – Не даст. Я там уже зависла на четыре сотни. Одолжить у Антона? – Нет, не получится. Он вчера спрашивал за старый долг. У матери? – Пенсию ещё не приносили…
Окинув мутным взглядом кухонный стол, полный грязных тарелок, остановилась на старой немецкой ложке. С тыльной стороны столового прибора чёткое фабричное клеймо и фашистская свастика. После войны отец нашел её в огороде. Серебряное напыление местами вытерлось, но загадочные цифры на заводской эмблеме можно было выдать за пробу ценного металла. Седловицкая тщательно вытерлаложку, сунула в карман грязного пуховика и двинулась на другой конец села к магазину.
Деревенский «супермаркет» был с утра безлюден. Она сразу пошла на кассу к Любе.
- Вот, серебро. Интересует? – кинула на прилавок ложку. – Немцы в хате оставили. В сорок третьем. Семейная реликвия…
- Эх, Татьяна, Татьяна. Прекращай бухать… Сгоришь ведь, - хозяйка магазина брезгливо рассматривала ложку.
- Серебряная, не бзди, - хрипло выдавила Седловицкая, - больше ста гривен стоит… наверное…
- Татьяна, - отодвинула сверток, - я не могу верить тебе бесконечно, – открыла замусоленную тетрадь. – Вот, смотри: ты мне должна четыреста семь гривен и это уже восемь месяцев…
- Люба, через неделю верну…
- А-а, я уже это полгода слышу, – подвинула ложку к себе. – Сколько хочешь?
- Бутылку водки и две пачки «Примы»… Люба, это серебро… настоящее…
- Рядом с серебром лежала. Последний раз, Татьяна, без денег больше не приходи. Мне тут бартер разводить не с руки.
Седловицкая вернулась домой. Отодвинув в сторону грязные тарелки, налила большую стопку водки и жадно выпила. Прислушалась к себе. Похмельная струна ослабла. Она прикурила сигарету. Мир стал обретать привычные подобие и образ.